Обряды, связанные с освящением скота у тувинцев
Изучение тувинских обрядов, связанных с освящением скота, представляет несомненный интерес, поскольку в них отражены воззрения народа на окружающий мир, вобравшие в себя различные элементы, как древних культов, так и более поздних верований. Это тем более интересно, что эти обряды связаны с основным занятием населения — скотоводством.
В литературе тувинские обряды освящения скота в сравнении с традициями других народов кратко описаны Г. Н. Потаниным. Отдельные моменты отмечены также Е. К. Яковлевым, Г. Е. Грумм-Гржимайло и др. Более подробное изложение этот вопрос получил в работах Л. П. Потапова и В. П. Дьяконовой. В данной статье делается попытка рассмотреть соответствующие обряды на основе имеющейся литературы и материалов, собранных автором. В силу известных послереволюционных взглядов на национальную культуру, традиционные обряды практически перестали функционировать уже к началу 30-х годов, поэтому хронологические рамки статьи ограничиваются концом XIX — началом 30-х годов XX в., хотя единичные случаи проведения обрядов были отмечены еще и на рубеже 40-50 годов.
Многие обряды тувинцев, как и любого кочевого народа, в той или иной мере связаны со скотоводством. Главным из них, непосредственно относящимся к культу животных, был обряд «ыдык салыр» (освятить животное). Истоки его, связанные с почитанием окружающего мира, восходят еще к язычеству, когда животных приносили в жертву различным божествам. Ритуальные стороны обряда в разные исторические периоды подвергались изменениям, однако самые существенные перемены, связанные с запретом убивать животных, произошли с утверждением у тувинцев буддийской религии. Согласно представлениям буддизма, всякая жизнь священна и неприкосновенна, поэтому животных, предназначенных для принесения в жертву, перестали умерщвлять, а стали возводить в сан священных местах. Об этом еще в конце XIX в. писал Г. Н. Потанин: «В Урянхайской земле (в системе Улухема)... кровавые жертвоприношения уничтожены, вероятно, влиянием лам...».
Сам процесс освящения животных был связан с тем или иным обрядом почитания окружающего мира, который распадался «...на конкретные частные культы, отражавшие различные виды молений: горам, тайге, озерам, источникам и т.п.». Предполагалось, что каждый из них имел своего хозяина (ээ), которому и подносилось животное. Такие моления носили массовый, обычно родовой, а со временем территориальный и даже административный характер. Наряду с ними, существовали и семейные культы (например, почитание домашнего очага). Освящение скота производили также в случае болезни кого-нибудь из членов семьи или при падеже скота, т.е. оно имело еще более узкое, индивидуальное значение. В ряду этих культов существовало также поклонение буддийским божествам.
Освящение скота состояло из следующих обязательных элементов:
- «Саӊ, салыр» — возжигания можжевельника (артыша), который, по представлениям тувинцев, обладал защитной силой. Следует отметить, что «саң» на тибетском языке означает можжевельник.
- «Судур номчуур» — чтение буддийских молитв при проведении обряда буддийским священником или «алгыш кылыр» — камлание — при обслуживании обряда шаманом.
- Омывание животного «аржааном» — смесью воды и молока, куда добавляли щепотку артыша. «Аржаану» тувинцы приписывали очищающие функции.
- Обмазывание рогов, копыт и морды животного топленым маслом, символизировавшим благополучие и сытость.
- Окуривание животного пучком артыша — «артыжаар». Артыш играл защитную роль.
- Повязывание посвященному скоту разноцветных ритуальных ленточек — «чалама».
В тувинских ритуалах шаманские и буддийские элементы тесно переплетались. На это обратил внимание еще Г. Е. Грумм - Гржимайло, который писал, что «...ламы, вытеснив и заменив шаманов, придали во многих случаях шаманской основе лишь буддийскую оболочку». В первую очередь это проявлялось в том, что обряд мог совершить как шаман, так и лама. Приглашение представителя того или иного культа зависело от желания людей, которые собирались провести обряд. Зачастую выбор падал на того из служителей культа, кто попросту жил поблизости. Приглашение буддийского священника тувинцы называли «лама чалап алыр», а шамана — «хам хөөп алыр».
Ритуальными животными считали самцов животных, причем холощеных. Наряду с ними освящали также овец, кобылиц и, в редких случаях — коров. Такое наблюдалось, например, в Эрзине. Надо полагать, что освящение самок животных (особенно в качестве охранителей стада) было не особенно желанным и к нему прибегали в случае отсутствия самца необходимой масти, о чем свидетельствует материал из РФ ТИГИ: «Охранителем (ыдык) овец должен быть холощеный баран, а не овца». Хотя, когда поклонялись источнику воды, в большинстве случаев посвящали именно овцу.
После обряда посвящения животное становилась «ыдык мал» (освященным или святым животным) и поэтому неприкосновенным. К примеру, коням, ставшим «ыдык мал», не подрезали гриву и хвост, не садились на них верхом, а умереть такое животное должно было естественной смертью. Если беднякам все же приходилось использовать лошадь для верховой езды, то садиться на нее мог только хозяин. Освященному коню воздавались почести и после его естественной смерти: голову, а иногда и всю шкуру, не отделенную от головы и ног, подвешивали на высокое дерево, обычно лиственницу, что называлось «дагылга кылыр» (воздать почесть).
Правила не забивать на мясо в отношении священных коней придерживались строго. Что же касается других видов скота, особенно мелкого, то здесь в некоторых случаях могли быть и отступления от правила, касавшиеся состарившегося или заболевшего животного. Прежде чем забить, ему находили замену среди молодых животных. Затем обоих животных ставили друг перед другом, нос к носу, чтобы молодое «вдохнуло» в себя «священное» дыхание старого. По словам информатора К. Аракчаа, эту процедуру тувинцы называли «тындыртып алыр» (заставить вобрать дыхание). После этого животное, выбранное для замены, должно было полностью пройти обряд очищения.
Подношение того или иного вида скота зависело от установившихся традиций, а также, видимо, от ранга божеств. Так, при поклонении горе или тайге посвящали обычно коней. Хотя «... в Западной Туве в ыдыки посвящали чаще быка». Ранее коней освящали при обрядах, связанных с почитанием Неба, Вселенной (Дээр, Оран-Делегей дагыыр), культ которых у тувинцев к рассматриваемому периоду перестал существовать. Однако поклонение Небу производили в конкретном случае: при засухе, для ниспослания дождя. Животное при этом не посвящали. Мелкий рогатый скот обычно посвящали хозяину воды и домашнего очага.
Особую значимость при обряде освящения имела масть скота. По замечанию Л. П. Потапова, она имела настолько важное значение, что «... вошла в местные родовые культы в качестве одного из сакральных признаков». Так, у коней ритуальными тувинцы считали белую (ак), серую (бора), рыжую (шилги) и черную (кара) масти, у быков — белую и сивую (кок), у козлов — рыжую (кызыл) или рыжую с белой отметиной на лбу (калчан Сарыг). Что касается овцы, то она должна была иметь какое-либо (рыжее, черное или белое) пятно. Выбирали, как правило, светлое животное с пятном на левой стороне — «аъттангы чарыында» (откуда садятся верхом, т. е. со стороны оседлания), хотя в разных местах это были животные с разными отметинами. Так, Г. Н. Потанин писал, что тувинцы рода Салчак «... в честь Джетыгана (Чеди-Хаан. — С. Д.) ... колют белого лысого барана (то есть белого лысого барана с черной головой и с белым пятном на лбу». По словам нашего информатора Б. Сояна, в районе Хаан-Көгея избранной считалась овца с сивой головой (көк баштыг хой). Таким образом, преподнесение животного той или иной масти зависело от представлений, существовавших в данной местности.
В случае же поклонения горе или тайге тувинцы полагали, что хозяин почитаемого объекта носит одежду определенного цвета, имеет коня такой же масти, поэтому масть посвящаемого животного должна была соответствовать им. К примеру, если хозяин горы был одет в белое и имел белого коня, то ему посвящали коня белой масти, если в черное — коня черной масти, в красное — коня рыжей масти.
При поклонении буддийским божествам также учитывались цвета божеств. Особо почитались охранители религии докшиты, которые имели устрашающий вид. Каждый из них был определенного цвета, и масть коня должна была соответствовать ему. К примеру, при поклонении Сагаан-өгбену (Белому Старцу) посвящали коня белой масти. Вороного коня посвящали темно-синему защитнику буддизма Комбу и Красноликому защитнику Чамзырыну преподносили коня рыжей масти. Следует отметить, что это божество, будучи известно как защитник религии, у монголов, например, считалось также покровителем коней.
Несмотря на многообразие местных представлений, самой благородной и поэтому ценной тувинцы, как и многие другие народы, считали чисто белую масть — «тун дег ак» (белый, как раковина). Животных белой масти, главным образом коней, ранее преподносили при поклонении высшим, небесным объектам — Дээр, Оран-Делегей (Небу, Вселенной).
О значимости белой масти и ее силе свидетельствует, например, сообщение нашего информатора X. Идамчапа. Так, его отец, будучи на годовой служба у правителя Даа кожууна Хайдыпа, был свидетелем того, как чиновник по имени Дамбаа-хаа за несвоевременную явку к нему должен был понести суровое телесное наказание, после которого редко кто выживал. Однако он сумел избежать его, преподнеся правителю девять белых лошадей, причем к шее каждой было подвешено по одной соболиной шкурке. Известно, что число «девять» в культуре многих народов имело сакральное значение. Оно, в сочетании с белым цветом, имевшим такую же магическую символику, приобретало, как видно, могущественную силу.
Не менее ценились, конечно, и другие ритуальные масти ― серая, рыжая, черная, сивая, а также с отличительным пятном. Животных таких мастей освящали при различных обрядах, как массового, так и индивидуального характера.
Как было сказано выше, непосредственно процесс освящения скота производили при проведении какого-либо обряда. В обязательном порядке это производили при следующих обстоятельствах: поклонение источнику воды (суг бажы дагыыр), при обряде «оваа дагыыр» (поклонение оваа) и при почитании домашнего очага (от дагыыр). Следует сказать, что, несмотря на общий характер обрядов, в проведении их были некоторые отличия, которые зависели от местных и даже семейных традиций. Ниже они будут изложены в самой общей схеме.
Как было сказано выше, непосредственно процесс освящения скота производили при проведении какого-либо обряда «оваа дагыыр» (поклонение оваа) и при почитании домашнего очага (от дагыыр). Следует сказать, что, несмотря на общий характер обрядов, в проведении их были некоторые отличия, которые зависели от местных и даже семейных традиций. Ниже они будут изложены в самой общей схеме.
Как выяснил М. Б. Кенин-Лопсан, к хозяину воды обращались в следующих случаях: при заболевании ребенка; для того, чтобы сохранялась растительность (лес и прочее) вблизи источника и чтобы источник не высох; при желании разбогатеть; при желании сохранить род; кто искал покровительства у хозяина воды. Проходил ритуал примерно следующим образом. Источник воды освящали в начале лета ― «ыяш бүрүзү четчип турда». К источнику воды приносили и раскладывали рядом с ним «белую», т.е. молочную пищу: молоко, творог, сыр, масло и д.т. На дерево, которое росло возле воды, вешали их ритуальные ленты. По словам информатора В. Хугбека, вешали ленту на пихту, ель и кедр как на деревья с «черным стволом» (кара ыяш). Недалеко от дерева ставили также ведерко с «аржааном» (смеси воды с молоком). В зависимости от традиций и указаний служителя культа, покровителю воды посвящали овцу, козла или быка.
Перед началом церемонии все присутствующие рассаживались. Затем служитель культа ритуальной ложкой «тос карак» (девять глаз) производил разбрызгивание молока на четыре стороны света (чажыг кылыр). Следует отметить, что к рассматриваемому периоду в большинстве случаев массовые обряды стали производить ламы и лишь иногда ― шаманы. В зависимости ситуации, церемониал мог длиться до часа и более. После завершения этой части переходили непосредственно к освящению, для чего избранное животное подводили к служителю культа. Тот обмакивал пучок можжевельника в «аржаан» и проводил им по направлению от головы к хвосту, затем по бокам, т.е. омывал животное. После омовения его окуривали можжевельником. Завершалось это привязыванием на шею животного ритуальных ленточек. Перед тем как отпустить в стадо, его заставляли поклониться четырем сторонам света. С этого времени оно становилось собственностью хозяина воды и поэтому «ыдык», т.е. освященным.
В разгар лета производили обряд «оваа дагыыр» (поклонение оваа). Оваа — культовое сооружение двух видов: первый — в виде шалаша, второй — в форме большой кучи, сложенной из камней. С помощью этих сооружений выражалось поклонение «хозяевам» святых объектов — горы, тайги или местности. При молении горе или тайге оваа в виде шалаша устанавливали на вершине горы или у ее подножия, а при поклонении местности — на равнинном месте. Оваа из камней складывали обычно на перевалах.
Поскольку оваа должно было привлечь внимание того или иного «хозяина», к нему приносили все самое лучшее и дорогое. Например, перед тем как установить оваа в виде шалаша, под ним закапывали «девять драгоценностей» (тос эртине): полынь (кангы), полынь каменную (агы), кусочки железа (демир), меди (чес), стали (кан), щепотку проса (тараа), кору лиственницы (дыт чөьүрээзи), золото (алдын) и серебро (мөңгүн). Следует отметить, что в зависимости от местности виды девяти драгоценностей варьировали.
Для установки оваа использовали тальник и молодую лиственницу. Внутри его устанавливали опорный столб, рядом с которым ставили небольшой столик — ширээ. На столик ставили изображение или же статуэтку какого-либо буддийского божества. Перед ним выставляли лучшие куски молочной, растительной и мясной пищи (чем дээжизи). Вход в оваа в зависимости от местных традиций ориентировали либо на юг, либо на восток.
Если сооружение было установлено на возвышенности, то женщины не должны были на нее подниматься. Да и на ровном месте они садились поодаль от него. Чтобы обеспечить порядок на празднике — проследить за правильным подношением ритуальной пищи и рассадить людей, выбирали ответственного человека — чындак ээзи. Каждый год выбирали новое лицо. Заранее готовили также необходимые атрибуты этого события: аржаан, артыш и чалама. Данный обряд обслуживал, как правило, лама. Однако зачастую на таком событии присутствовали служители обоих культов. В таком случае «...каждый из них по-своему и при помощи своих ритуальных действий просил у хозяина горы благополучия жителям аала, устроившего моление».
Хозяевам гор обычно посвящали коней. Посвящали им и быков, что было зафиксировано Л. П. Потаповым в верховьях реки Каргы. «Моление оваа дагыыр совершали ежегодно. Сюда ежегодно приводили посвященного быка — ыдыка, которого мыли (так же, как и первый раз, при посвящении горному хозяину), меняли ему ленту и снова отпускали в стадо».
После благопожеланий посвящаемое животное водили вокруг курильницы с можжевельником, затем омывали, окуривали и вешали на него ритуальные ленты. Если это был бык, то ему, кроме того, мазали морду, рога и копыта топленым маслом. Обязательным элементом оваа дагыыр было устройство спортивных соревнований — борьбы, скачек и т.д.
Свои особенности имело освящение скота, производимое в случае поклонения домашнему очагу. Культ огня, как дарующего тепло, защиту и кров, бытовал и существует, как известно, у многих народов. Отношение же тувинцев к огню определялось емким понятием «от-чаяакчы» — «огонь-творец», «огонь-создатель», т.е. источник всего живого, поэтому вполне понятно, что обряд проводила каждая семья. По словам информатора С. Донгака из Кок-Чыраа, молодожены такой обряд могли провести только по истечении трех лет со дня их свадьбы. До истечения этого срока считалось, что хозяин огня еще младенец (от ээзи чаш болур). У некоторых тувинцев представления о хозяине огня (от ээзи) стали пониматься более персонифицировано: очаг, якобы, оберегался божеством Меля (Мыйла). Такое представление было перенято, видимо, на бытовом уровне у китайцев. Милэ — китайское произношение имени грядущего будды — Майтреи (тув. Майдыр). «Милэ — носитель грядущего благого начала, процветания, блаженства...». Поскольку Майтрея был известен тувинцам как Майдыр, катализированный вариант его названия — Милэ был воспринят как имя божества, связанного с культом огня.
В зависимости от семейных традиций, к обряду готовились по-разному. Во многих семьях в юрте протягивали волосяную веревку, на которую привязывали выструганные фигурки домашних животных, сундучков, посуды и.д.т. В рукописном фонде ТИГИ хранится материал, где сказано, что в случае освящения скота шаманом в юрте развешивали фигурки четырех видов животных: черного быка с рогами — над дверью, черногривого коня — на левой стороне от входа, черного барана — над почетным местом в юрте (дор) и черного козла — над постелью, которая находилась по правую сторону от входа.
Следующим моментом в подготовке обряда было очищение очага. Полностью выносилась зола, тщательно подметалось место вокруг очага. Затем на месте очага из ровных колышков возводили сооружение в виде прямоугольника. На его середину ставили вылепленную из теста фигурку козла, которую затем предавали огню.
Перед началом церемонии забивали барана, внутренности и некоторые части туши которого становились ритуальными при данном обряде. В некоторых семьях свежую шкуру барана стелили на порог юрты. Перед домашним алтарем ставили ритуальное ведро, в которое клали почетные части туши. В разных местностях они были различны, однако курдюк (ужа), вывороченная прямая кишка, начиненная мясом (кургулдай) и грудинка (тош) являлись непременными атрибутами данного обряда у всех тувинцев. Расхождения заключались в следующем. Некоторые тувинцы в ритуальное ведро с вышеупомянутыми частями клали переднюю ногу, не отделенную от копыт. Другие клали в ведро нижнюю часть барана, вместе с горловиной, легкими и печенью. Наполнив ведро необходимым содержимым, его ставили на столик перед домашним алтарем. Кургулдай клали в ведро так, чтобы один конец его свисал из ведра. По этому поводу доставали также домашний амулет — священную стрелу (ыдык ок), которую втыкали в мясо.
Несмотря на семейный характер обряда, на нем присутствовали не только члены аала, но и гости из соседних хозяйств. Завершив приготовления, присутствующие рассаживались вокруг очага так, чтобы доступ к нему со стороны был свободен. На обряд чаще всего приглашали ламу. Приглашенный священнослужитель начинал читать молитвы. В процессе этого хозяин юрты зажигал огонь. Когда пламя охватывало все сооружение, ламе подавали грудинку, которую он под чтение молитвы передавал хозяину юрты, и тот клал ее в огонь. Одновременно с этим хозяйка подливала в огонь топленое масло, отчего огонь достигал верхней части юрты. Чтобы не произошло пожара, один или два человека подставляли сверху под языки пламени широкие деревянные лопаты. Сидевшие в юрте в это время складывали молитвенно руки и восклицали: «курай-курай-курай», что означало призыв счастья и благополучия. Взрослые члены семьи наряду с этим возгласом произносили еще и следующее: «Оттук-бижектиг оол уругнуң чаяан-сүлдези мында, курай-курай!» (Счастье ребенка с огнивом и ножом (т.е. мальчика) здесь, курай- курай!)», «Ине-чускуктуг кыс уругнуң чаяан-сүлдези мында, курай-курай!» (Счастье ребенка с иглой и наперстком (т.е. девочки) здесь, курай-курай!). Следующим элементом обряда было съедение кургулдая. Это должен был сделать сын или внук данной семьи или же сам хозяин. Взяв в руки кургулдай, ребенок по часовой стрелке начинал обходить очаг, останавливаясь каждый раз при откусывании. Причем остановки он делал всего четыре — на каждой стороне света и заканчивал перед домашним алтарем. В некоторых семьях, по числу камней домашнего очага, делали три остановки. Если съедалась большая часть кургулдая, то считалось, что семью в предстоящем году ждет сытость и благополучие. Все это проходило под одобрительный смех и шутки присутствующих.
Завершающим этапом являлось освящение козла. Животное заводили в юрту, и священнослужитель проводил обряд очищения — омывал, окуривал и вешал на него священные ленты. Затем козла ставили на колени, заставляли поклониться огню, четырем сторонам света и отпускали.
К освящению скота прибегали и в ряде других случаев, например, при болезни человека. Вид посвящаемого животного это должен был определить представитель того или иного культа. Так, по словам информатора С. Донгак, когда заболел ее младший брат, то лама посоветовал посвятить светлого козла хозяину речки, протекавшей недалеко от их аала. В Морене в таких случаях посвящали сивого быка (инф. К. Аракчаа). При серьезных заболеваниях посвящали коней. В местности Хаан-Көгей коня подносили божеству Шойжаа (инф. Б. Соян). В большинстве же случаев лошадь «...никому не посвящали, ...а делали ыдыком для того, чтобы она унесла с собой болезнь хозяина и охраняла бы в дальнейшем от всяких бед его скот и приносила семье счастье и благополучие». Масть животного в этих случаях также играла немаловажную роль. К примеру, в районе Хаан-Көгея болезнь должен был унести рыжий конь. В Көк-Чыраа — конь серой масти. В Монгун-Тайге «...рекомендовалась лошадь серой ... или рыжей масти».
Этот обряд проводили так. В назначенный день в семье готовили разнообразную пищу, главным образом молочную и растительную, и выставляли перед домашним алтарем. Когда обряд проводил лама, мясная пища полностью исключалась. Коня, который должен был стать освященным, подводили к юрте и держали у открытой двери. Повод от узды пропускали через щель над верхним косяком двери. В этом случае, в отличие от других, повод и сбрую коня полностью покрывали красной материей. Если отсутствовала красная ткань, к удилам привязывали красные нитки. После этого лошадь ставили на войлочный коврик. У порога юрты зажигали можжевельник. Больной в это время должен был сидеть (или лежать) в юрте лицом к лошади. После таких приготовлений начинали обряд. Ввиду ответственности и серьезности ситуации чтение молитвы или камлание (в зависимости от того, кто проводил обряд) могло продолжаться более часа и дольше. Затем, как всегда, коня омывали аржааном, обкуривали можжевельником и привязывали ритуальные ленты пяти цветов: белого, желтого, зеленого, синего и красного (инф. Б. Соян). В других случаях, по нашим сведениям, черные ленты животным не повязывали. О последующих действиях Л. П. Потапов пишет так: «Когда ыдык был вымыт, ... к нему подходил больной хозяин или его подносили на кошме к лошади — ыдыку, если он не мог ходить, и он прикладывался ртом к груди (сердцу) лошади. Больной должен был вдыхать в себя дыхание ыдыка. ...Когда лошадь отпускали, с нее снимали уздечку и отвязывали с удил красную ленточку (или нитки), которые клали потом на грудь больному».
Очень часто освящение скота тувинцы производили для предупреждения болезней, падежа скота и других неблагоприятных явлений. Животное становилось семейным охранителем и называли его «Адаа ыдыы» или просто «ыдык мал». Посвященным животным, как правило, являлся конь. По словам информаторов К. Аракчаа и Б. Сояна, Адаа — олицетворение Дээр-Денгер (Неба — Вселенной). У Нарынский тувинцев этот обряд по-монгольски назывался «атана сетир», где «атана» означало «божественный», а «сетир» — «посвященный». Следует отметить, что «атана-атаа» перенятое с тибетского, является, во-первых, названием небесных сил, а во-вторых, обозначает коня, посвященного духам. Слово же «сетир» — это тибетское «цетар», имеющее значение «сохранить жизнь».
Культ южных тувинцев «атана сетир» был значительно ламаизирован. Посвящаемым животным являлся белый баран с желтыми ушами и головой. Ритуал освящения проводил лама. Интересным моментом в этом случае являлось то, что в каждое полнолуние, т.е. 15-го числа по лунному календарю, возжигали можжевельник и обкуривали животное. По буддийской же традиции, в полнолуние занимаются усиленной медитативной практикой.
С обрядом освящения скота был связан также и культ «сагыызын ыдыы». Интересное сообщение по этому поводу нам было дано информатором О. Полатом. По его словам, правитель Тувы (амбын-нойон) Комбу-Доржу в качестве сагыызына имел вороного коня (даъс кара аът). Два раза в год он делал большие поклоны, в каждом случае освящая своего коня. В первый раз это происходило в новый год — Шагаа, во второй раз — в день Будды (Бурган хүнү). Наш информатор, будучи подростком, был свидетелем этого красочного зрелища. Однако в честь какого именно события в буддизме проводился обряд информатор не мог сказать. Само слово «сагыызын» связано, видимо, с бурятским и монгольским сахиусан (тиб. срунма), которое означало разряд божеств, охранителей буддизма. В честь них совершались молебны.
Данный обряд проходил следующим образом. Накануне возле ставки амбын-нойона кругообразно ставили девять коновязей (символ девяти кожуунов Тувы), в середине круга — одну. С вечера и в продолжение всей ночи и всего последующего дня ламы читали молитвы. Во время этого чтения утром к каждой коновязи привязывали освященных коней из всех девяти кожуунов (возможно, принадлежавших их правителям), а серединой — коня амбын-нойона. На этого коня надевали серебряную узду, которая прекрасно смотрелась на вороном коне. К спине привязывали шкуру барса. Затем в окружении чиновников и лам из своей юрты выходил амбын-нойон, который совершал поклоны четырем сторонам света. Все это происходило при большом скоплении народа и выглядело очень зрелищно и торжественно. Молитвы и благопожелания лам все это время не прекращались. После поклонений совершали омовение коня. Это производил один из присутствовавших лам. После обряда очищения коня заставляли поклониться четырем сторонам света, снимали с него сбрую и шкуру барса и отпускали. Празднество же продолжалось. Следует иметь в виду, что слово “сагыызын” у тувинцев понималось также в смысле “оберег”, “амулет”, “талисман”.
Нередко моления носили сугубо индивидуальный характер. Так, по словам информатора Б. Сояна, некоторые семьи, где не было детей, поклонялись божеству Ламы, поскольку она “...мать-прародительница всего живого, наказывающая бесплодием или насылающая смерть при родах, и посвящали ей саврасого коня (кула аът). Те, у кого было много детей, молились архатам, которых тувинцы называли по тибетски Найдан Чудук, что и означало “16 архатов”. Масть коня в этом случае определял лама. Имевшие много скота поклонялись Намзыраю, также посвящая ему коня определенной масти.
Следует отметить, что тувинцы посвящали скот и своим домашним идолам (ээрен). Они были разных видов: в виде куклы (эвегелчин) и существа, похожего на дракона (амырга-моос). “Вдыхал дыхание” в него обычно шаман. Он же определял, какое животное посвятить ээрену. Чаще всего идолы выступали в качестве охранителей домашнего стада. Охранителя овец, например, так и называли —“хөй ээрени” (идол овец). Делали его в виде куклы и хранили в специальном мешочке из белого войлока. С левой стороны от мешочка вешали бедреную кость овцы (хөй чодазы). Идолу овец чаще всего посвящали барана с какой-либо отметиной. По словам информатора К. Аракчаа, баран становился верховым животным этого идола (мунуп чоруур хөлгези болур).
Таким образом, тувинские обряды, связанные с освящением скота, отличались большим разнообразием. Это зависело от числа почитаемых объектов, которых у тувинцев было несколько разрядов, начиная с высших небесных божеств и заканчивая домашними идолами. Каждому из них в знак уважения и поклонения кочевники подносили свое главное богатство — скот. Подношение его как самого дорогого и бесценного дара — для отвода несчастий и ни спрашивания благополучия тувинцам было известно еще издревле. С течением времени формы обрядов подвергались изменениям, появлялись и новые ритуалы, что вносило большое разнообразие в их проведение. Характерными особенностями обрядов, особенно массовых, являлись не только их глубокая содержательность, но и зрелищность, и своеобразная красота.
- Справку подготовила главный библиограф
