Древнетюркские памятники Тувы
Первые сведения о древнетюркских племенах относятся к VI в., когда тюрки-тугю выделилось из окружавших их общностей и создали влиятельный по значению и огромный по территории Тюркского каганат. Произошло это в результате определенных успехов в экономике, достигнутых ими к этому времени. Как известно, господство в экономике влечет за собой и господство в политике. Преимущественное положение перед другими объединения и группами кочевников у тюрков-тугю состояло в их основном занятии – они освоили выплавку железа. Кроме того, выгодное географическое положение нового объединения – на перепутье между дальневосточным и средиземноморским регионами – обусловили посредничество тюрков в торговле шелком. Это, в свою очередь, способствовало включению его в систему политических и экономических отношений таких крупнейших государств того времени как Византия, Сасанидский Иран, Индия и Китай. Известно, что тюркская государственность непосредственно включала в себя элементы всех этих четырех древних цивилизаций. По образному выражению D. Sinor, Азия явилась «тем огромным котлом, в котором плавились различные элементы различного происхождения, получившие оттенок специфических черт тюркской цивилизации». Действительно, одновременно тюрки развивают и свою культуру, которая характеризуется возникновением и распространением на довольно широких пространствах у разных этнических групп общих черт тюркской языковой семьи, что наиболее наглядно проявилось в остатках материальной культуры. В степях Тувы и ее межгорных котловинах сохранилось достаточно памятников, оставленных древними тюрками в период их могущества и упадка (VI-X вв.): курганы с каменной насыпью, четырехугольные каменные оградки, каменные изваяния, памятники руничной письменности, наскальные изображения. Большая часть их отражает некогда существовавший у тюрков обряд, дошедший до нас в памятниках погребального и поминально-ритуального характера.
Как известно, в Туве в период могущества тюрков существовали различные обычаи похорон. Самым распространенным, пожалуй, следует считать обряд захоронения человека с конем, однако были и такие, как погребение человека без сопровождения животным; погребения, совершенные по обряду сожжения; и, наконец, сооружение оградок. Вопрос об этнической идентификации отдельных форм и типов погребений до сих пор остается на стадии выяснения. Изучения же самого погребального комплекса, в частности, способа погребения, поднимает проблемы не только этнического характера, но и специальной дифференциации древнетюркского общества и отражение этого процесса в погребальном обряде (разновидность погребений человека с конем), а кроме того, проблему связей погребений с конем, погребальным обрядом предшествующих эпох и наконец, проблему соотношения поминальных оградок с погребальными комплексами человека с конем. Погребальные сооружения древних тюрок-тугю на территории Тувы представлены курганами округлой формы с каменной насыпью, иногда задернованной. Диаметр основания – 5-10 метров, высота – до полутора метров. Располагались захоронения чаще всего на первой, реже – второй, надпойменной террасе. Под насыпями развалов камней от бывших наземных сооружений (бессистемные, многоярусные, одно рядовые) в общей могильной яме находилось захоронение умершего в сопровождении коня (иногда двух-трех) либо шкуры коня, реже – барана. Существует и особая группа курганов-кенотафов, когда погребенный отсутствует, но все остальные обрядовые нормы сохраняются. И все же преобладает тип погребений человека с конем, в которых погребенный покоится вытянуто, на спине и, что характерно для погребенных в Туве, головой на восток. Расположенное рядом с ним животное имеет обратную по отношению к человеку ориентировку. Единственный случай существенного отклонения ориентировки человека на северо-восток зафиксирован в погребении со шкурой коня (Аймырлыг, гр XII, курган 1-рис5).
Большинство погребений древних тюрков в Саяно-Алтае имеет широтную ориентировку по оси восток-запад (50%), но не исключается и меридиональное – по оси север-юг (10%). Замечу также и то, что если погребения с широтой ориентировкой встречаются по всему Саяно-Алтаю, то с меридиональной – только на границе современной Тувы и Горного Алтая.
По конструкции могильные ямы древнетюркских захоронений различны. Их можно разделить на две группы: с традиционной ямой и ямой с подбоем. Результаты исследований показали, что наряду с общими чертами для выделенных двух групп погребений, которые фиксируется в положении и ориентировке костяков, остальные детали погребального обряда имеют отличия, в частности, конструктивные особенности камер с подбоем наиболее вероятное сочетание признаков предлагает, устойчивую ориентировку по оси восток-запад (с небольшими отклонениями); вертикально поставленные каменные плиты, которые создают стенку, отгораживающую умершего от его «спутника» – коня; конь располагается на ступеньке во входной яме, выше подбоя и закладывается камнями до древней поверхности. В большинстве случаев такого типа могилой сооружается цилиндрическая многоярусная постройка из камней. Относительно могил без подбоя отмечу, что чаще всего в них умерший покоился без дополнительных внутри могильных сооружений, но если и встречались такие, то ими было либо каменные ящики, либо деревянные гробы. Встречается и разделительная стенка, отделяющая человека от животного, но весьма редко. Можно высказать предположение, что присутствие в могиле и каменного ящика, и разделительной стенки из вертикально поставленных камней могло служить признаком некогда существовавшего подбоя, который по причине несовершенной методике раскопок был упущен предшествующим исследователями или мог просесть, в результате чего такая конструкция как подбой осталась незамеченной, незафиксированной в ранее вскрытых памятниках.
Хотелось бы отметить нетипичные варианты для северных окраин Центральной Азии, когда вместо целого остова лошади в могилу кладется шкура коня. В Туве такие погребения встречены в могильниках Саглы-Бажы (1-19) и Аймырлыг (1- XIII-1, рис. 5). Иногда вместо коня погребали овцу или барана, которые, как правильно, сопровождали в загробный мир умерших женщин или детей (исключение составляет погребение мужчины в Туве – Монгун-Тайга (57-XXXVII). Интерес представляют захоронение лошадей, у которых отсутствуют черепа (Аймырлыг и Даг-Аразы).
Довольно редко в погребениях человека с конем встречаются остатки костра: угли, прокалы, которые, как правило, расположены на дне могильной ямы или в ее засыпке. Кроме того, в засыпке обнаружены и расколотые кости животных, вероятно, остатки тризны, совершенной при захоронении. В качестве заупокойной пищи умершему клали заднюю часть тушки барана и изредка ставили питье в сосудах, сохранившихся возле костяка.
Появления такой конструктивной особенности в обряде древнетюркских захоронений как подпой чаще всего объяснявшееся с точки зрения религиозных воззрений, на наш взгляд, также несет и социальную, и идеологическую нагрузку. В эпоху средневековья такие сооружения в Туве встречаются в VIII в., когда государственной религией с 763 г. становится иная религия, привнесенная на территорию Саяно-Алтая завоевателями – уйгурами. Возможно, это могло проявиться в обряде захоронения покоренных тюрков-тугю, и именно в погребениях высших слоев военной аристократии, которая берет основные положения этого религиозного учения в качестве идеологической основе своего существования. И все же более убедительным в трактовке процесса сооружения подбоя в древнетюркских погребениях человека с конем является, в определенной степени, отражения социального статуса погребенного. Замечу, что сооружение погребальной камеры с подбоем, завершающееся многоярусной каменной постройкой наземной его части, требует больших трудовых затрат, нежели традиционное погребение в яме. Об этом свидетельствует также и тот инвентарь, который сопровождает погребенных в подбое, отличаясь своеобразием комплекса, количеством и качеством.
Интересно отметить, что среди многообразия погребального инвентаря, дающего представления об облике материальной ярко отражают ее развитие во времени. К таким категориям вещей следует отнести наборный пояс (рис. 8 – 1), серьги (рис.8 – 3 -6), тесла, зеркала (рис.8 – 7 – 9), накладки на луки, сбруйный набор, удила, стремена, подпружные пряжки, седла. Причем, в конском снаряжении древних тюрков выделяются устойчивые сочетания не только разных типов вещей, но и категорий всего класса, которые характерны для того или иного временного отреза. На основании проведенных исследований выявлены устойчивые комплексы некоторых категорий погребального инвентаря, бытовавшего на определенном хронологическом этапе существования древнетюркской материальной культуры. Таких этапов три. Они существуют времени могущества государственных объединений, известных по письменным источникам о тюрко-язычных народах: древнетюркский, уйгурский, кыргызский. В то же время в погребальных комплексах достаточно четко прослеживается общая линия развития единой тюркской традиции как в Туве, так и по всему Саяно-Алтайскому нагорью.
Изучения погребального инвентаря с учетом новейших полевых исследований позволяет отчасти расширить представлению о социально-экономической дифференциации древнетюркского общества. Различие способов захоронение у тюрков-тугю (как меры трудоемкости) и, главным образом, состав сопроводительного инвентаря отражают в определенном преломлении сложность его устройства.
В настоящий момент стало возможным сделать первые шаги к выяснению вопросов о наличии половозрастных групп и дифференциации общества. Ярче всего в плане половозрастного деления выделяются группы мужчин, в том числе мужчин-воинов (рис.3,4). В могилу воину клали берестяной колчан, иногда укрепленный накладками. В нем, как правило, находились железные наконечники стрел разных типов. Обязательной принадлежностью являлись остатки деревянной основы большого сложного лука со срединными и концевыми костяными или роговыми накладками. На срединных накладках порой можно встретить знаки владельцев, представленные либо короткими руническими надписями (рис. 7-12) либо пейзажей сценой, либо другими начертаниями. Иногда при воине – мужчине находят длинные мечи (палаши) – конь – имел панцирный доспех, свидетельствуют фрагменты из спекшихся кусков железных пластин, обнаруженные при останках лошадей.
Состав снаряжения животных, сопровождающих погребенных мужчин, весьма однороден: это деревянное седло с невысокой передней лукой, пара стремян, железные удила с железными, осевидными, стерженьковыми или костяными палиями, роговые или костяные застежки от пут, а также подпружные пряжки (последние встречаются и железные). Иногда узда украшена бронзовыми, серебряными или позолоченными на ременными бляхами (Монгун-Тайга, Аймырлыг I, Аргалыкты I,IX) – рис.4,7. Среди мужских захоронений древних тюрков можно выделить еще две группы погребенных: со стрелами (одной-двумя) у головы умершего (МТ-57-ХХУ1,БД-31 и др.) и вообще без предметов вооружения (БТ-59-1, СБ-1-19 и др.). Положение этих двух групп в обществе, отраженное спецификой состава сопроводительного инвентаря в погребениях, пока не ясно. Из раскопанных в Саяно-Алтае погребений к группе со стрелами у головы относятся и такие, которые по составу инвентаря явно нельзя отнести к «рядовым». Так, в захоронении могильника Улуг-Бюк в набор при погребенном вошли золотая серьга, орнаментированные костяные и роговые предметы, китайское зеркало (рис.8-8), лаковая чашечка, листовидный «кинжальчик» и кинжал с навершия в виде трилистника, аналогии которому известны в погребении Монгун-Тайга XXVI.
Остатки одежды из древнетюркских погребений и войлочную, но также шерстяную и шелковую одежды. К поясам, украшенным бронзовыми, серебряными или позолоченными бляшками, иногда подвешивались мешочками с различными содержимым (рис. 4-13). В одних хранились амулеты и предметы туалета (зеркало, гребень), в других мешочках-каптаргаках – предметы для добывания огня. Подвешивались к поясу и черешковые ножи, в ряде случаев – кинжалы в деревянных ножах. В могилах мужчин находят по одной-две бронзовой или золотой серьге с жемчужинами или без них (Аргалыкты 1, Даг-Аразы). Иногда у головы погребенного ставились деревянные плоские блюда с мясом, деревянные или металлические кувшинчики (Монгун-Тайга, Аймырлыг, Кокэль). Встречены и железные клепаные котлы (рис. 8-10-12).
От мужских погребений отличаются захоронение подростков и детей. В таких погребениях при коне или баране положено только одно стремя (Арг. I-VIII; Даг-Аразы). При погребенных иногда встречаются глиняные сосуды либо фрагменты керамики. Оружие в детских захоронениях отсутствует совсем, а у подростков – по два-три наконечника стрелы.
Последнее явление прослеживается и в захоронениях женщин. В их одежде много общего с мужчинами: те же халаты, подпитые шелком, золотые или бронзовые серьги (Ак-Туруг 1-5, Даг-Аразы), правда, более изящные. К поясам с наборными бронзовыми или железными бляшками обычно подвешивался нож. Иногда положение женщины в обществе подчеркивалось захоронением при ней двух коней (Даг-Аразы).
Количественный рост материалов и пояснения новых детально изученных комплексов сопровождающего инвентаря позволяют высказать предположение о социальной структуре. Это существенно, поскольку письменные источники не дают четких сведений. Мы имеем дело, в большей степени, с погребальными памятниками рядовых членов общества, однако вместе с тем среди них можно выделить захоронения людей, занимавших, видимо, более высокое положение в небольшой определенной племенной группе – это погребение знатного воина, возможно, вождя (Даг-Аразы). По особому набору вещей (щит, меч, срединная накладка на лук с пейзажной сценой, железный котел, мешочек с амулетами и монетой и т. д.) и более тщательному внутри могильному устройству («ящик» из плетеного караганника) можно поставить его несколько выше в иерархической лестнице по сравнению с погребениями рядовых воинов.
К числу памятников, относящихся, на наш взгляд, к более высоким слоям общества, нежели рядовым его членам, принадлежит и другие захоронения человека с конем, выделенные в группе «подпойных». В рассуждениях по поводу такой конструктивной особенности погребальных камер у древнетюркских племен как подбой, уже отмечалось предположение о принадлежности таких захоронений к более привилегированными слоям. Подтверждением тому и служит сопровождающий погребальный инвентарь. Особенно выделяются в этой группе захоронения мужчины-воинов, которые явно отличались более высоким рангом по сравнению с рядовыми членами общества. Известно, что местная военная аристократия с приходом завоевателей находились в непосредственном подчинении новым властям, которые стремились унифицировать культуру с целью политического объединения. Именно высший военный состав тюрков-тугю должен был служить выразителем идей и взглядов тех, в чьем подчинении он оказался. В связи с этим именно военная знать была первой из принявших чужеземные порядки и религиозные верования, на которые опирались пришедшие к власти завоеватели.
Однако отметим, что структура тюркского общества не исчерпывается только социально-экономическими институтами. Необходимо обратить внимание и на мировоззренческую основу их ритуалов, поверий, некоторых Социальных ролей (например, роли правителя). Традиционная картина мира народов, находящихся на стадии перехода к классовым обществам, отражая обыденную действительность, допускала возможность чуда. Общество включало вкруг жизненно важный проблем взаимоотношения не только с реальным, но и с мыслимым окружением, стремилось к гармоничности, упорядоченности этих отношений, их надежности и предсказуемости, а будучи стесненными в возможности практического воздействия на окружающий мир, общество восполняло его недостачу в сфере знаковой деятельности, а именно: в мифотворчестве, разнообразных обрядах и ритуалах и, соответственно, в идее посредничества между миром людей и миром духов. В данном случае небезынтересным будет складывающийся веками в мировоззрении тюрков институтов посредничества.
Память об умерших, их имена передавались из поколения в поколение. Потомки стремились к близости с предками, заинтересованы и умершие, и живые. Умершие мыслились как полномочные представители в ином мире, населенном божествами и духами. Следовательно, уход в иной мир не означал разрыва родственных отношений. У каждой стороны сохранялись обязанности по отношению друг к другу.
В обращении человека того времени на основе космогонических представлений рождалась цепь образов и ассоциаций, заключающих путь от погребения к воскрешению и приобщению к Космосу-этим объясняется присутствие охры в погребально-поминальных ритуалах: ориентации сооружений, имитация жилища в могильных сооружениях, присутствии в этих ритуалах огня.
Сами же обряды проводились, как правило, на определенных местах-святилищах, которые служили еще и одним из инструментов общественных связей. Роль их было многосторонней: они были к тому же и центрами культов, и центрами сходов, олицетворяли жизнеспособность общины. Вполне объяснимы, что так называемые посреднические функции, возложенные на поминаемого, оказывались связанными с так называемые стартовыми площадками. У древних тюрков такими площадками могли быть каменные четырехугольные оградки, в которых нашел отражение поминальных обряд тугю (рис 2).
Напомним, что каменные оградки тюрков первоначально нередко связывались с погребениями с остатками трупосожения. Однако на территории Тувы нами не было выявлено в тюркских оградках кальцинированных костей человека, встречались только кости животных. На наш взгляд, весьма веские аргументы против погребальной принадлежности оградок были получены при раскопках памятников в долинах Хачы-Хову в 1966 г. и Даг-Аразы в 1976 г. Таким образом, становится очевидным, что оградки являлись поминальным сооружением и лишь сопровождали погребения, совершенные по обряду сожжения или по обряду трупа положения.
Несмотря на впечатление кажущегося однообразия, древнетюркские оградки все же имеют довольно широкий диапазон конструктивных особенностей. Представлены они четырехугольниками каменными сооружениями, которые по принадлежности своей относятся именно к тюркам-тугю, что не вызывает сомнений. Порой оградки вытягивают цепочками в направлении юг-север (рис. 2), отражая господствующее положение востока в идеологии древних тюрков. Унифицируется сама форма оградки: сооружения становится четырехугольным, под квадратным в плане. Также унифицирует и размеры оградки: большая – 4х4 м и малая – 2х2 м либо 1х1 м с незначительными отклонениями. Стенки оград составлены в большинстве случаев из удлиненных плит, врытых в специальные канавки. Ориентированы оградки сторонами или углами по странам света. Внутреннее пространство их забинтовано валунами, галькой, плитняков либо представляет из себя плитковый настил. Часто оградки сопровождаются изваяниями или стелами с рядами балбалов, установленных с восточной стороны; в некоторых случаях стелы и стояки находятся во внутреннем пространстве оградки. Внутри оградок встречаются дополнительные сооружения – каменные ящики, ямки, выкладки из плитняка или остатки столбов. К середине стенок с внешней стороны некоторых оградок примыкают пристройки, имеющие под квадратную форму.
Материальные остатки в тувинских оградках встречаются крайне редко. Как правило, это кости животных, угли, зола, куски дерева, еще реже встречаются вещи – коррозийные изделия из железа: серпы, ножи и прочие.
Простейшая классификация тюркских оградок в Туве предполагает деление их на одиночные и смежные. Немаловажными факторами являются размеры и ориентации оград. Классификационным показателем является наличие сопровождающих сооружений: изваяний, стел, каменных ящиков, пристроек и соотношение их друг с другом, а также с погребальными памятниками. В Туве кроме традиционно существующих типов, известных как алтайские, выделенных В. Д. Кубаревым и А. С. Васютиным, выявлены новые, характерные только для центральной Тувы, - аймырлыгский и дагаразинский типы. Они дополняют и те пять типов оградок, которые предположены были для Тувы Л. Р. Кызласовым. Главной конструктивной особенностью аймырлыгского типа является наличие пристроек – одной, реже двух – в центре оградки. Кроме того, иногда и в пристройке имеются каменный ящик либо стела (Чинге-Даг-Учжу, Улуг-Ооруг и др.).
Конструктивными особенностями оградок даргазинского типа является то, что все они одиночные, ориентированы сторонами по странам света, не имеют при себе стел, бал- балов. В центре их зафиксированы каменные выкладки, наброска оградок плотная. В Туве оградки такого типа, кроме могильника Даг-Аразы, встречены на могильниках Дыттыг-Чарык-Аксы, Кокэль-19 и др. Выше описанные оградки являют собой как бы угасание тюркских традиций в поминальном обряде, о чем свидетельствует подчеркнуто малый размер оградок, больше напоминающих жертвенный ящик, отсутствие важнейшей составляющей тюркского поминального обряда – изваяния и бал балов; примитивность конструктивного решения оград, сохранивших лишь вы мостки и каменные ящики в их центре. Именно такие оградки получат продолжение в обряде енисейских кыргысов в Туве, но уже в погребальных камерах (Аймырлыг 2).
Еще раз хотелось бы обратить внимание на то, что спецификой поминального обряда тюрков является присутствие при оградках дополнительных скульптурных сооружений изваяний и балбалов. Заметим, что в период господства тюрок-тугю в Туве вносится определенный порядок в установке балбалов: они выстраиваются только с восточной стороны оградки. Вырабатывается определенные нормы при изображении представителей различных слоев населения древнетюркского общества. Под влиянием соседних цивилизаций Востока и Средней Азии появляются своеобразные художественные приемы в различных регионах тюркского мира. Так у древних тюрков окончательно оформляется традиция сооружения в поминальном комплексе изваяний, которые получают четкое назначение: сохранение облика покойного. Поэтому, когда речь идет о памятниках, оставленных древними тюрками в Туве, следует учитывать и оградки, и изваяния, а также и то, что они вместе с курганами, содержащими захоронения человека с конем, расположенными вблизи их, входят в единый комплекс сооружений поминально-погребального характера тюрок-тугю (могильники Даг-Аразы, Аймырлыг, Улуг-Бюк и др.), которые, несмотря на все изменения, происходившие в кочевом мире, сумели сохранить то влияние, которое отразилось на формировании современных народов не только Тувы, но и соседних с ней регионов.
- Тожу С.О.
