Мелодии чистой души. (Заметки о сборнике стихов Олега Сувакпита «Материнское сердце»).
Бывает так: открываешь очередной поэтический сборник, читаешь одно стихотворение за другим – спокойно твое сердце, спят твои чувства. И не потому, что плохо написаны, наоборот, сделаны они крепко. Но вот оставляют тебя равнодушным, и ничего с ним не поделать. И вдруг, точно молния, ослепившая тебя внезапно. Словно ливень, неожиданный. Шумный. И ты задохнулся его свежестью, исчезло твое почтительное равнодушие, ты уже любопытствуешь, что будет дальше? Вот таким «неожиданным ливнем», заставившим вздрогнуть и встрепенуться, стало для меня стихотворение «Рассказ брата» из нового сборника Олега Сувакпита «Материнское сердце». Казалось бы, несложный сюжет произведения – воспоминание тувинского парня о русской девушке-санинструкторе, которая, рискуя жизнью, спасает его от неминуемой смерти на поле боя, а он не успевает, как следует разглядеть ее лица и тем более спросить имя – предопределял традиционное его решение в духе спокойной констатации давно прошедшего события. Сколько мы знаем таких стихов! У Олега Сувакпита эта тема решена по-другому. «Рассказ брата» отличает взволнованность и искренность поэтической интонации, энергическая поступь стиха, яркая осязаемость происходившего, воплощенная в чеканных строках военной баллады:
Всю ночь мы с нею к своим ползли, я оторваться не мог от земли, я ничем ей не мог помочь...
Так мы с нею ползли всю ночь!
И если вдруг забывался я:
«Очнись, Саая...
Очнись, Саая!»
Снова склонялась она надо мной: «Не спи, хороший...
Не спи, родной!»
(Перевод Л. Тарана).
Вот так и стоит перед глазами этот страшный путь, проделанный русской девушкой и раненым тувинским парнем к своим, путь длиною в ночь...
Наш разговор о поэтическом творчестве Олега Одербеевича Сувакпита мы не случайно начали с анализа лирического стихотворения. Прозаик, драматург, поэт, Олег Сувакпит, активно сотрудничающий в тувинской литературе более тридцати лет (если брать во внимание его юношеские стихи), признан критикой прежде всего как поэт лирического склада. Об этом около двадцати лет назад писал Юрий Кюнзегеш в рецензии на сборник стихов О. Сувакпита «Песни радости» («О книге и мастерстве поэта», «Улуг-Хем» № 3, 1956). И вот теперь, знакомясь с его новым поэтическим сборником, в котором, как утверждает аннотация, «собраны лучшие стихи, песни, баллады поэта в переводе на русский язык», соглашаешься с давним утверждением критика. Действительно, Олег Сувакпит прежде всего поэт лирический. Здесь он по-настоящему интересен и самобытен. И дело, быть может, не только в том, что в лирических миниатюрах поэта отточенность стиха и законченность мысли на пути к совершенству, но и в том, что почти каждое, даже самое маленькое стихотворение Олега Сувакпита социально активно. Иногда социальное содержание произведения заключено в тезисе, иногда – в маленьком штришке.
Возьмем хотя бы одно из лучших стихотворений поэта «Дорога и тропинки». В свое время критика совершенно справедливо приветствовала авторскую сдержанность восприятия перемен в жизни аратов. Эта сдержанность обманчива: ведь поначалу мы принимаем стихотворение как типичный образчик пейзажной лирики. Грустим вместе с автором, что некогда шумное «кочевье предков опустело, заросло травой». И не ведаем, что в последнем четверостишии нас подстерегает приятная неожиданность:
Заросли травой тропинки эти,
время беспросветное прошло,
лишь одна дорога на рассвете
приведет в колхозное село.
(Перевод Ф. Фоломин а).
Один маленький штрих – «колхозное село», – и уже существенным образом изменился смысл стихотворения. И нет в нем никаких громких слов по поводу социальных преобразований в тувинском селе, а оно впечатляет. Впечатляет именно сдержанностью автора. Неожиданный поворот темы – еще одна особенность поэтического творчества Олега Сувакпита.
Пожалуй, наибольших удач автор рецензируемой книги достигает в любовной лирике. Казалось, что можно сказать о любви после Пушкина, Блока, Щипачева? Какими новыми словами рассказать об этом прекрасном чувстве? Какие новые струны читательской души затронуть сегодняшними стихами? Казалось...
Олег Сувакпит находит в интимной лирике свои повороты темы, свои интонации, одному ему лишь присущие образы и самих влюбленных, и предметов, их окружающих.
Удивительно стихотворение «Влюбленные». Вслушайтесь в его начало:
Метель, мороз...
А эти двое летят сквозь пламя снеговое,
сквозь плотный утренний туман.
Летят, усталости не зная...
И – напряженная, тутая
лыжня звенит,
как чадаган.
(Перевод Л. Тарана).
Вы чувствуете эту изумительную упругость стиха? Вы ощущаете на своем лице колючее дыхание утреннего тумана? Вы слышите хрусткий звон лыжни-чадагана? Если да, то поздравляю вас – перед вами истинная поэзия.
Не менее хороша и концовка:
...Бросают рукавицы в снег.
И руки встретились с руками.
И губы встретились с губами.
Вдвоем всем холодам назло,
стоят — и ничего не слышат.
...А рукавицы жарко дышат,
а рукавицы жадно дышат,
горячей пастью
жадно дышат,
как волки,
дышат тяжело.
Вот уж чего не было в любовной лирике, того не было. И с этой находкой, именуемой «дышащими рукавицами», автора можно только поздравить.
Предвижу напоминание известного афоризма о переводчиках поэзии и переводчиках прозы. Сам им когда-то пользовался. Но вот аргумент, против которого нельзя серьезно возразить: хороший дом строится на добром фундаменте. И, отдавая должное переводчику, не будем забывать первоисточник его вдохновения. В противном случае мы будем говорить совсем о других вещах.
В любовной лирике Олег Сувакпит предельно искренен, честен, целомудренно нежен. Вот лирический герой, проводив любимую в далекий город, обращается к ней через расстояния, обещая ей свою нежность и верность («Ты уехала»...) Вот он мучается своей неизбывной любовью к той, которая почему-то не отвечает на его большое чувство: «Было б все намного проще, если б выдумал тебя я» («Осеннее»), А вот счастливый влюбленный вместе с подругой видит, как «двое в черемухе пенной стояли, младенца тихонько качали. Подруга моя улыбнулась мгновенно – мне все стало ясно». («На прогулке»).
Ведь и в интимной лирике можно размахивать руками и швыряться громкими обещаниями. Герои Олега Сувакпита этого не делают и оттого они симпатичны читателю.
Есть в литературе тема, мимо которой не проходит ни один писатель, ни один поэт. Это тема матери, тема материнского сердца, тема той самой «старушки», которой и в трудную, и в радостную минуты жизни обращается ее дитя. Недаром и сборник Олега Сувакпита назван «Материнское сердце».
Стихотворение «Светлой памяти моей матери» звучит как клятва автора самому близкому человеку на земле быть достойным его памяти:
Не запятнаю память твою,
твое незабвенное имя!
Тебя, дорогая,
всей жизнью пою,
всеми делами своими!
(Перевод Л. Т а р а н а).
Второе произведение этой тематики – «Материнское сердце» – и по своему содержанию, и по самому исполнению отлично от первого. Здесь тесно сплетены две темы –тема матери-женщины и тема матери-Родины:
Материнское сердце —
пульс родимой земли.
Охватило оно беспокойством своим
все, что мы для Отчизны
трудом сберегли,
все, что мы для Отчизны
еще сотворим!
(Перевод А. Богучаров а).
Мать для поэта – животворный источник творческого вдохновения, защитница от ненавистного врага, человек, поднимающий страну по набатному зову...
Олег Сувакпит – поэт любознательный. Он хочет поведать читателю обо всем, что видит, что знает, о чем думает. Его интересует пейзаж родной республики, и он пишет «Осенью в Туве», «Я брожу по лесам...», «Улуг-Хемские картины». Из поездок в города и республики Советского Союза он привозит яркие впечатления об Эльбрусе («Эльбрус»), о соседних Горном Алтае и Хакасии («Горный Алтай», «Хакасия»), о трагической судьбе узбекской девушки Тухташ («Красавица Тухташ»), поэт размышляет о природе литературного творчества, и тогда из-под его пера выходит удивительная по своей смысловой законченности и афористичности мысли миниатюра «Мартовское утро», грустно-искренний конец которой: «Вновь тебе для счастья не хватает – лишь одной единственной строки» воспринимается нами как сожаление о еще ненайденном, но обязательном слове.
Но вот какой парадокс: любознательность Олега Сувакпита, порождающая в свою очередь тематическую пестроту его лирической поэзии, служит поэту иногда нехорошую службу. Читатель начинает теряться в поисках основного направления его лирики, тем более, что в сборнике стихи не подчинены ни какой-либо хронологии, ни определенной тематике. Вдобавок эти поиски осложняются присутствием в книге стихов необязательных, плохо сделанных чисто технически, иногда просто пустых. Обидно за поэта, ставящего рядом далеко не равноценные вещи.
Особенно заметны профессиональные просчеты автора «Материнского сердца» в стихах публицистических. Гражданская лирика требует от поэта особой осторожности: неверно употребленное слово, не вовремя выброшенный лозунг, излишне патетическая интонация могут снизить впечатление от произведения, в основе своей верного и злободневного. Да, публицистическая поэзия допускает определенную дозу декларативности и патетики – без этого в ней просто не обойтись. Но когда переступаешь грань дозволенного, рискуешь превратиться в заурядного плакатиста. На мой взгляд, именно это и произошло с Олегом Сувакпитом в некоторых его публицистических стихах.
В упоминаемой выше статье Юрия Кюнзегеша есть строки о подражательности тогда еще молодого поэта Сувакпита. Прежде всего Маяковскому. Но подражание, в лучшем смысле этого слова, предполагает не слепое следование образцу, а творческое осмысление поэтической манеры любимого автора.
Темы поэтической публицистики Олега Сувакпита глобальны – Ленин, партия, Родина, Россия, Тува. Решение же их порой неинтересно, несамо- бытно. Сборник открывается стихотворением «Всегда с партией» (перевод А. Богучарова), написанным где-то в начале 50-х годов. Тема, что и говорить; велика и ответственна. Но кто и когда сказал, что для ее поэтического воплощения годятся такие строки:
«Неповторимо, нет,
теплеющее к друзьям
и для врагов сурово, –
слово наших побед,
о Ленинской партии слово»?
(Перевод А. Богучарова).
Помилуйте, тот ли это Сувакпит с изящностью того же «Мартовского снега»? И если грамматическая полу грамотность стихотворения большей частью от переводчика, то тяжеловесность самой мысли, увы, от автора первоисточника. Дальше – больше. Появляются откровенные прозаизмы, столь же откровенные лозунги, нарушается ритмический строй стиха. Во имя чего? Во имя того, чтобы преподнести читателю прописную истину вроде вот этой! «Мы открываем новое время – Коммунизма первооткрыватели»? Наверно, стоило и самому автору, и редактору сборника А. Жарову серьезно подойти к стихотворению, имеющему честь открывать сборник. Ведь так читатель может и до лирики не добраться. Тем более, что Олег Сувакпит и в публицистике может добиваться заметных успехов. Вот уже в стихотворении «Слава России» (перевод С. Гудзенко) и интонация гораздо сдержаннее, и язык не в пример языку предыдущего произведения точнее и выразительнее. Удачны, на мой взгляд, «Песня о Ленине» (перевод С. Козловой), «Пою о дружбе» (перевод И. Лашкова), «Возмужание» (перевод И. Лашкова). Есть в сборнике Олега Сувакпита стихи, в которых описательность и констатация факта заменяют движение мысли. Как ни странно, их больше всего в «Раздумьях в час великого созидания», в «Обязанности перед страной», в «Шумит Улуг-Хем...», стихах, технически сделанных вполне профессионально. Вообще стоит, наверное, отказаться в поэзии от повелительных интонаций, и уж если применять их, то в ограниченном количестве.
Заключают книжку две большие баллады – «Баллада о дружбе и любви» и «Герои живут» (Баллада о дружбе). Кстати, автору «Материнского сердца» хочется посоветовать более серьезного отношения к выбору названий своих стихов. Часто они невыразительны, повторяют друг друга. Никогда не подумаешь, что в стихах «Живительные корни» и «Скрытая сила» речь идет о «любви большой, молодой».
Вернемся к балладам. Сюжет первой таков. В провинциальном курортном городке герой встречает красивую девушку, с которой связывают его далекие воспоминания о студенческой юности. Естественно, эти воспоминания и поставлены в центр баллады. Но поданы они настолько путано и одновременно кокетливо, что сначала просто не понимаешь, о чем же речь. А оснащение баллады весьма сомнительными утверждениями типа: «Я узнал тебя, Печорин, ловелас и дуэлянт (?)», усугубляет наше непонимание. А потом будут еще Зигфрид с Одеттой, гений Лермонтова, призванные доказать нам интеллектуальность героя. Увы, удачей эту балладу не назовешь. Впрочем, а почему балладу? Ничего такого, характерного для этого жанра, здесь нет.
Совершенная противоположность ей «Герои живут» (перевод С. Козловой). Рассказ старого Очура о предательстве Чамзырына и подвиге русского арата Ивана по-человечески волнует читателя. Ибо в нем ни кокетства, ни патетики – только суровая правда жизни. Умение переводчицы чередованием различных стихотворных ритмов передать внутреннее состояние героя сделало балладу заметной в обширном поэтическом хозяйстве Олега Сувакпита. Очень жаль, что в сборнике мало представлены басни поэта. Лишь с одним стихотворением Олег Сувакпит выступил как детский поэт.
Эти заметки не претендуют на всеохватность анализа. Их задача скромнее – обратить внимание русского читателя на своеобразного лирика Олега Сувакпита, на его «мелодии чистой души». Ведь в лучших своих стихах он нашел ту «одну ненайденную строку», которой ему так не хватало для счастья.
- Чавынчак Д.А.
