М. А. Хадаханэ: Тува в русской прозе

Тува давно вошла в русскую литературу как объект изображения. Идет интенсивный процесс освоения тувинской темы. Жанровый диапазон произведений о Туве широк - от очерков, рассказов и до повестей. Стоит перелистать страницы журналов и можно убедиться в том, что очерк идет в головном дозоре. Основная его тема - успехи роста тувинцев в семье советской. Чаще всего эти очерки - своеобразный сплав историко-этнографического, географического материала и беллетристики.

С. Месяцев пишет в «Культуре и жизни» о Кызыле: «По залитым асфальтом прямым и широким магистралям, пролегающим как через центральную часть города, так и через его окраины, катят легковые автомобили, автобусы, грузовики, мотоциклы. Вдоль тротуара зеленеют молодые деревья. Деревянные одноэтажные коттеджи перемежаются с высокими каменными строениями. Тут и там белеют свежеокрашенные стены, рдеет под солнцем кирпичная кладка, маячат башенные краны, высятся строительные леса».

А вот другой образец. Московские художники М. Митурич и И. Бруни отчитываются в журнале «Юность» о своей поездке в Тоджу: «Мы отправились в Туву, чтобы удивляться. И это нам вполне удалось». Художники любуются красотой края и тувинскими девушками, замечают необычные детали, пишут о тувинских охотниках — рыцарях тайги: «сумма знаний, необходимых для охоты, наверное, могла бы составить курс вуза». В Тодже уроки труда школьники проводят в тайге - вместе с учителем выходят «белковать». Путевые впечатления- и в многочисленных зарисовках охотников-промысловиков, оленей, тайги, Енисея. Чувствуется невольное увлечение авторов декоративностью, экзотикой, но за этим присутствует понимание психологии тружеников тайги, открытие мира незнакомой природы. Свыше ста художников посмотрели тувинские зарисовки и эскизы молодых коллег и дали им «хорошую» оценку. А это значит, что в ряду заинтересованных Тувой появились новые люди. Журналист Ю. Апенченко поставил задачу написать о Туве без экзотики и справился с ней успешно. Его очерк иллюстрирован отличными фотографиями В. Киврина: дети, доярки, рыбаки Азаса, пороги Енисея, Ак-Довурак, овцы на пастбищах. Он ехал в Туву, ожидая встречи с экзотикой, но все было обычно и даже обыденно.

«Здесь есть (есть все-таки) тайга с медведями, оленями, соболем и белкой. Есть дикие горы и облачные перевалы. Есть быстрые реки, бегущие по камням,- в них хорошо ловится красивая рыба хариус. Словом, здесь есть могучая и суровая Природа и Человек, который иногда ладит с ней, а чаще вступает в спор». Наметанный глаз журналиста отмечает детали нового: дома с электричеством и радио, капроновую леску, отличный мотор у рыбака, хорошее современное ружье у охотника.

«Свидание с Тувой напоминало встречу с человеком, которого хорошо знал, но ни разу не видел. Центр Азии оказался знакомым незнакомцем»,- заключает Ю. Апенченко.

Известный журналист Е. Рябчиков дважды побывал в Туве по заданию редакции «Огонька» с промежутком в 13 лет. Естественно, что свой очерк он строит по принципу контраста — теперь и тогда. Автор замечает, что в Туве появились самолеты АН-24, островерхий обелиск в Кызыле, произведены новые археологические раскопки, построен мост (а он помнит, как маялись шоферы у парома), телестудия, 26 квартал- кызылские Черемушки, люди поговаривают о Саянском море. Тувинцы стали капитанами и лоцманами. В Кунгуртуге мчатся наперегонки мотоциклисты, а у почтальона болит спина - люди много читают журналов и газет. И только озеро Тере-Холь все такое же «спокойное, сонное, синее, бестрепетное». Он встречается со старыми знакомыми тувинцами, теперь выросшими или постаревшими. Жизнь властно и неумолимо идет вперед. Путешествие по следам путешествия показало разительный рост молодой республики. В очерке А. Спирина «Полпред тувинского искусства» дается яркий творческий портрет циркового артиста В. Оскал - оола, побывавшего со своей труппой в Европе, Азии, Африке, Австралии. Его дипломатический паспорт вызывает удивление у таможенников: разве может быть артист цирка орденоносцем и членом правительства? В очерке О. Петрова и В. Попова «Тракт - дорога сибирская»  рассказывается история строительства Усинского тракта - жизненно важной артерии, соединяющей Туву со всей страной. С теплотой и юмором нарисованы образы дороги - труженицы и тувинских шоферов, которые «бегают» из Кызыла в Абакан. Ан. Соболев в «Тувинских новеллах» не может удержаться от восхищения красавицей Тоджей: «Тоджа - она, как волшебный сон в детстве. Проснешься - и снова в подушку: снись еще! Уж больно все красиво здесь и необыкновенно». И журналист рассказывает о людях и кедрах, о старом Талдае Бараане, который мудро замечает, что красивым край делают сами люди, об учительнице Бичен Чигжит, об охотнице Бараан Куку, о директоре школы, спортсмене Викторе Агбане, которого даже старики почтительно называют «башкы» - учитель. Очерки написаны легко, свободно и правдиво, без украшательства.

А ведь еще лет десять назад изображение Тувы шло в русле традиционно-экзотического очерка. Теперь преобладает трезвый журнализм, обращение к факту, документу и все это в сочетании с лирикой, юмором, страстностью публициста. Много хороших видовых очерков написал В. Школьный. Они напечатаны в «Известиях», «Огоньке», «Молодой гвардии», «Вокруг света», «Советских профсоюзах». Перед нами предстает щедрая Тува с ее знатными людьми: лауреатом Государственной премии Хойтпак-оолом, Героями труда Уруле Кандан и Ооржаком Лопсанчапом, артистом Кок-оолом, который исполняет роль шамана лучше, чем сам шаман. Горловое пение, каменные идолы в степи, сарлыки - все на резких контрастах. Ему же принадлежит афоризм о центре Азии «старики говорят: кто коснется его рукою и задумает желание - сбудется». Особенно удается В. Школьному лирическое обрамление факта: «Но наступит день отъезда. Серпантины горных шоссе раскрутят в обратном направлении ленту отснятых тобой кадров, и ты поймешь, что не только на фотоэмульсии остались вехи твоей поездки - и улыбки девушек, и девственные богатые леса, и силуэты заводских труб на горизонте, и серые отары овец в серой степи, и сорок Енисеев, стремящих свои бег через величайший из континентов».

С серией очерков о Туве выступает в газете «Сельская жизнь» А. Харитонова. Пожалуй, она первая из приезжих очеркистов написала об Овюрском районе, о его людях - чабанах, учителях, врачах.

Заслуживает особого внимания большой проблемный очерк Я. Таврова «Воздух Тувы». Автор побывал у художников, археологов, геологов, плановиков-экономистов, на ведущих стройках, заглянул в самые разные уголки республики, то и дело, сопоставляя увиденное с другими краями и даже зарубежными странами. Чувствуется солидная подготовка очеркиста к поездке, знание экономики Тувы. Видимо, это обстоятельство и чувство серьезной ответственности - правдиво рассказать о жизни далекой республики помогло очеркисту увидеть жизнь народа глубже, поставить проблемные вопросы дальнейшего развития, остро полемически отнестись к экзотическим штампам, «перейти от туристического созерцания к знакомству с людьми, их делами».

«Вот где оно продолжается, твое советское Отечество»,- эта мысль рождается на берегу Енисея. Очеркист не привораживает читателя описанием красот природы и ловлей тайменей-гигантов: «Нельзя понять истинный пафос, истинную романтику тувинской действительности, не отдавая отчета з пронизывающем ее стремлении возможно быстрей и полней разделаться с любым наследием отсталости и от обстоятельств необычных, экзотических перейти к обычной жизни».

Вместе со своими героями автор увлечен их делами. Он рассказывает об инженере Захарове из Хову-Аксы, который заметил любопытное свойство кобальта. Его рудопроявление постоянно сопровождает желтый цветок двусеменника. В соседстве с кобальтом сережки у березы, шишки у лиственницы появляются два - четыре раза в год, таволга меняет в этом же соседстве белую сердцевину на розовую - таково могучее влияние микроэлементов на растения.

Повышенный тонус духовной жизни заметен повсюду: и в геологических партиях, и на комбинате Хову-Аксы. Тувинцы пишут диссертации и исследования по техническим проблемам. Чувствуешь себя так, словно ты стоишь на высоком мосту. Узнав о древнейших выработках руды в Туве, очеркист мечтает о том, что со временем на красных скалах люди воздвигнут памятник доисторическому рудокопу, с негаснущим светом мысли в глазах, сделавшей его человеком.

Воздух Тувы крепко держит тех, кто хоть один раз его вдохнул. Автор рисует обаятельный образ старого шофера, прикипевшего сердцем к Туве, его большую наблюдательность и любознательность.

Тувинская степь рождает у журналиста понимание образов тувинского эпоса и буйного пиршества многоцветных красок в картинах местных художников. Со знанием дела Я. Тавров рассказывает о богатейших возможностях Хайыраканского месторождения и о работе Саянской археологической экспедиции. У него есть завидное умение быстро входить в любую проблему, глубоко вникать в сущность вещей. Он вооружен интересными фактами, мыслями, смелыми расчетами: «Наше воображение пленяют колоссальные промышленные комплексы, и, не будем греха таить, куда меньше захватывает будущее животноводческого района. Между тем великое промышленное покорение Сибири немыслимо без громадных трудов на сельскохозяйственной ниве». Из записной книжки секретаря райкома он извлекает интересные данные о развитии района. С чувством острого беспокойства автор пишет о сокращении площади кормовых культур и овощей, падеже овец от нехватки теплых кошар. И мыслит не сухим языком расчетов.Читателю надолго запомнится такая, например, емкая деталь: «У него быстрая и легкая походка горца, и мне кажется, что я слышу, как за его плечами звенит прочно поставленный, туго натянутый, полный ветра и энергии парус большой жизни». Это обобщенный образ народа.

В Ак-Довураке на асбестовом комбинате Я. Таврова заинтересовали конкретные хозяйственные проблемы: отдых рабочих и текучесть кадров. Он пытается понять и исследовать причины появления летунов: именно из этой среды рождаются рвачи, лодыри, пьяницы и хулиганы. «Я не посоветовал бы ни нынче, ни завтра ехать в Ак-Довурак охотникам бросать якоря в тихой пристани. Но если человек хочет быть строителем жизни, а не ее соглядатаем, тогда Ак-Довурак для него - отличнейшее место».

Он побывал во многих районах, увидел массу интересных людей и дел и в яркой форме, с лирическими раздумьями, поведал о пережитом в Туве. В очерке так и чувствуется сильное желание автора ускорить шаги Тувы вперед. Его интересует все, что будет создано, построено, изменено,- Тува будущего. Он не чувствует себя здесь посторонним наблюдателем.

«В древности Туву называли большим мешком с маленьким отверстием. В этом мешке, как холодный воздух в межгорной впадине, застаивалась история. Всей гигантской чашей Тувинской котловины впитывает теперь далекий край воздух социалистических перемен. И выйдя из чабанских юрт, люди видят, как сверкают над ними звезды прекрасного будущего. Они видны и нам».

Московская писательница С. Георгиевская написала четыре рассказа на тувинскую тему: «Первенец», «Песня», «Голубой камень», «Настина любовь». В первом рассказе повествуется о молодом учителе, который ждет своих учеников. Картинно нарисована тувинская осень в горах, одинокий усталый верблюд, каменные бабы в степи. Степь оживает от торжественного шествия стада сарлыков. Это тувинцы привезли своих детей в школу. Девятнадцать суток они шли сквозь тайгу и горы из далекой Монгун - Тайги.

Рассказ явно преувеличенный во многих ситуациях, смущает неправильность имен и названий, впрочем столь же характерная и для других очеркистов и рассказчиков.

В «Песне»  изображается случай в автобусе. Отличный пейзажный фон с овцами и сусликами, пастушьи юрты и это искреннее желание автора «запомнить, ощупать глазами, рунами вот эту землю, которую не забуду никогда. Она и пахла особенно, тмином и мятой, она пела и до сих пор поет у меня в ушах о счастье».

Старик-тувинец посылает девочку Хурбулек на учебу в музыкальную школу. «И случилось чудо: в автобусе заиграла свирель. Свирель заливалась трелью и пела: она славила просторы этой земли. Тонкой и тихой трелью взвивалась свирель, как песня жаворонка, подражая звуку ручья, окликала овец. Песня свирели звенела, как стеклянные шарики, ударявшиеся друг о друга. Ее звук замирал и снова вспархивал то бархатно, то стеклянно. Где свирель? Откуда свирель? Что же это? Девочка чуть улыбалась. Губы ее были крепко сомкнуты, но это пела она. Неповторимую, единственную песню Тувы - горловую. Горлышко этой девочки было волшебное». Воистину так. Горловое пение действительно существует, и оно неповторимо. Только здесь одна неточность, которая перечеркивает всю прелесть рассказа - девочки горловых песен не исполняют. Это обычно чисто мужская традиция. А глубина и правдивость в изображении национальной жизни - вот критерий оценки.

«Голубой камень», пожалуй, самый характерный из тувинских рассказов С. Георгиевской. Герои этого рассказа - робкий деликатный юноша-переводчик, наглый шофер с ртом бабы-сплетницы, одержимая, взвинченная рассказчица и молчаливый скульптор Тайбула.

Вот портрет резчика, набросанный в уверенной психологической манере: «Перед нами был человек артистический, или, как принято говорить, человек артистического склада. Причудливый и серьезный. Его артистичность была во всем: в улыбке, в той острой бессознательной наблюдательности, с которой он взглянул на каждого из нас. Внутри глаз, там, где прячется затаенное, была учтивость. И только. Ни капли удивления или растерянности, ни тени сомнения в самом себе или занятости собой. Если бы меня спросили, что было основным в его облике, я бы сказала: спокойствие. Он - с его физической крупностью и удивляющим выражением глаз, черных, больших, блестящих; он - с этим поражавшим меня лицом, на котором не трепетал ни один мускул. Одно из тех лиц, которое, несмотря на раскосость глаз, могло бы оказаться лицом итальянца, испанца, француза. Лицо характерное и вместе интернациональное.

Большое лицо Тайбулы осветила улыбка, затрепетали губы, в глазах появился насмешливый огонек. Поплыл в мои растерянные глаза его ликующий веселый взгляд». Что и говорить, портрет отличный, разве что слишком пристальный. Так внимательно еще никто не вглядывался.

Однако главное - характер Тайбулы (прототипом которого является известный тувинский камнерез Хертек Тойбу- хаа). Он ведет себя странно и непонятно. Говорит через переводчика, хотя, как потом оказывается, он отлично говорит по- русски. Говорит сдержанно и неохотно. Видно, ему мешает краткость и торопливость визита, захлебывающаяся от вопросов суматошная и настырная собеседница. Она уезжает ни с чем. Ночью Тайбула догоняет ее в райцентре и неожиданно дарит фигурки сарлыка и молящейся женщины (такого мотива, кстати, нет ни в одной тувинской скульптуре). И разражается возвышенным вдохновенным монологом о «голубом камне» - агальматолите, из которого создаются чудесные произведения искусства. С. Георгиевская дает в контрасте - отношения к жизни камнереза и эстетически глухого человека, как тот скудный душою шофер. Героиня рассказа, обладающая большой эрудицией в вопросах искусства, чувствует превосходство большого художника - человека. Весь рассказ написан в острой нервной манере, с нотами повышено-романтического восторга и умиления. С. Георгиевская умеет блестяще улавливать зрительные детали, внешний колорит, не умея, однако, проникнуть в конкретную действительность, и поэтому дает некое смещенное, искаженное представление о Туве.

В рассказе «Настина любовь»  действие происходит на стройке Ак-Довурак. Молодой врач Настя Озецкая воюет за то, чтобы на пыльной от асбеста площадке люди ежедневно пили молоко. В тот злосчастный день она ждала выполнения своего требования, а рядом рушили глыбы, готовые придавить ее. Неожиданно Настю вызвали к умирающему за Барлыком охотнику, и она делает первую в своей жизни операцию. Вернувшись в Белогорье ночью, она первым делом бежит на площадку для проверки доставки молока и попадает под аварию. Настя чувствует себя несчастной и одинокой от этой неудачи, недоброго отношения к ней инженера, которого она, кажется, полюбила. Ранним утром инженер несется во весь опор на лошади в больницу. Убедившись, что девушка жива, он вдруг чувствует, как остро нужна ему Настя, и счастлив. Тувинский антураж здесь зыбок и случаен - действие могло происходить в любом другом уголке страны. Асбестовая гора, тушканчики, заболевший тувинец - таков узкий круг признаков местного колорита. Характерные черты рассказа - поиски своего места, легкая уязвимость героини, рецидивы экзотической манеры. Писательнице недостает серьезного знания местных условий, а отсюда поверхностные и субъективные впечатления, которые не восполнишь ни яркой стилевой формой, ни богатым воображением, ни умением образно жить в предлагаемых обстоятельствах. Для талантливого человека и малый срок пребывания (2-3 месяца) может оказаться достаточным. Но тогда надо перестать быть только наблюдателем и суметь увидеть жизнь народа изнутри. С. Георгиевская - одаренный и своеобразный художник, но в тувинской теме ее, к сожалению, постигла неудача.

В Туле в 1964 г. вышла в свет книга Валентины Ширяевой «Мне тридцать пять...», которая открывается маленькой повестью «Эки, Тува!». Героиня повести - молодая учительница Мария Сергеевна. Ее первые шаги в школе сопровождаются неудачами и казусами: ребята не понимают ее академических фраз, на уроках вертятся, разговаривают, плохо отвечают. Дело доходит до нервного переутомления от постоянного недосыпания и перегруженности. Модница, непоседа перестает следить за собой. Перелом наступает лишь тогда, когда на помощь приходят друзья: соседка по комнате Алевтина, старый учитель Петр Павлович, молодой ветеринар Саян. Постепенно все налаживается и входит в свою колею. В. Ширяева умеет писать занимательно с юмором, с острыми деталями и диалогом. В лаконичных сценах ощутимо вырисовывается спокойная Алевтина, пылкий и самолюбивый Саян, образ, которого нарисован с особой теплотой. Событий в повести много: болезнь Маруси, встреча Нового года, тувинская свадьба, смерть отца, выпускной вечер в школе. Обаяние повести - в безыскусной простоте, оптимистическом отношении к жизни, молодом задоре, отсутствии претензий на экзотику. Автор, несомненно талантлив, пишет емко и пластично. На шестидесяти страницах нарисован типичный кусок жизни молодого специалиста.

Можно было бы найти частные недостатки, вроде такого эпатирующего афоризма «Легче купить верблюда, чем табуретку», но простота и привлекательность повести их искупают. Несколько засушен тувинский колорит, который хотелось бы видеть более сочным: и горы, и людей, и новую жизнь.

Детский писатель Г. Снегирев написал три книжки о Туве: «Голубая Тува», «Про оленей», «След оленя», вышедшие в издательстве «Малыш» и «Детская литература». Все они написаны добротно, основательно, с большой любовью и уважением к людям тоджинской тайги, с первозданной неистертой свежестью восприятия мира природы. Природа и люди живут в естественной нерасторжимой взаимосвязи. В рассказах Г. Снегирева есть глубокое поэтическое чувство и душевная ясность; манера письма - проста и лаконична. Отлично выписаны образы тувинских охотников Чооду и Мендуме, детей оленеводов. С большой наблюдательностью нарисованы повадки бурундуков и кедровки, хариуса и сеноставки, соболя и медведя. Поэмой звучит рассказ об олене - верном помощнике охотника, гордом белоснежном Князьке, погибшем в медвежьих лапах. А ведь на тоджинской экзотике «прогорали» многие - именно на внешних эффектах и псевдо романтике. Книги Г. Снегирева приняты доброжелательно тувинскими читателями и поэтому с чувством досады читается лихой литературный фельетон «В спектре вымысла»^[1] О. Гаврилова и Ю. Курского. Оказывается, автору предъявлены суровые обвинения: ошибки в изображении труда и быта тувинских охотников, нагнетание ужасов, беспредельная буйная фантазия, анекдотизм фактов, излишняя «художественность» (бедные золотые лиственницы и черные ели, подчеркнутые фельетонистами, как образец анти художественности), имитация детского рисунка без уважения к натуре. Разумеется, не всегда на огород приходит медведь, а у самолета пасется корова. Главное в книгах не эти мелочи, а добрый, внимательный взгляд на нелегкий таежный труд. Скорее, книги сделаны слишком приближенно к натуре, хотя выбрана манера свободного изложения. Привлекательно оформление книг Г. Снегирева своей непохожестью,   романтикой кисти художника, щедрой распахнутостью взгляда. Остается надолго в памяти панорама желто-зеленой тайги, буйность тоджинских зелено струйных рек, красочность и изящество разбросанных голубых оленей, таинственный сумрак зимнего леса, кратковременный уют охотничьего жилья и это обилие лилово-фиолетово-сиреневых тонов.

В художественном оформлении И. Бруни и М. Митурича есть определенное щегольство техникой, лаконизм современного рисунка, увлечение декоративностью, условностью восприятия. Но это скорее от избытка впечатлений. В нем нет скучной точности правдоподобия, а все дано в свете особо богатых детских эмоций, подчас нелепо фантастических, и тем не менее предельно реальных, земных. О Туве еще мало знают дети, и пусть им снится Тува краем смелых охотников, страной таежного сумрака, розовых гор, гордых оленей, ночных костров.

В заключение приведем отзыв о книге Г. Снегирева большого и тонкого художника, каким является писатель К. Паустовский:

«К прекрасной плеяде книг о природе прибавилась еще одна книга, удивительная, на мой взгляд, книга Геннадия Снегирева. Автор этих рассказов проницателен и необыкновенно талантлив и пишет он о природе так, как до него никто еще не писал. По существу многие рассказы Г. Снегирева ближе к поэзии, чем к прозе, к поэзии чистой, лаконичной и заражают читателя любовью к родной стране и природе во всех ее проявлениях, и маленьких, и больших». О Туве пишут И. Ефремов, Ю. Куранов, выбирая ее местом действия в своих произведениях.

Фантастическая повесть И. Забелина раскрывает тайну тувинской пещеры. «Отрезанный Енисеем от Куртушубинского хребта Хаирхан одиноко стоит на левом низменном берегу, иссеченный вихрями и ливнями, обнаженный, с горбатой, зазубренной спиной, издали действительно похожий на гигантского лежащего медведя». Писатель рассказывает легенды о Хаирхане (мы сохраняем авторское написание, хотя правильно - Хайыракан), о шамане, который проклял эту гору за смерть своих детей на ее утесах. Исследователи пещер - спелеологи с помощью удивительного изобретения - хроноскопа, приближающего зрительно предметы и воссоздающего на экране события далеких эпох, пытаются разгадать тайну Хаирхана. В пещере был обнаружен петроглиф, двухметровое каменное изваяние и скелет человека. Старик-тувинец предупреждает ученых о злых духах - аза и пуке. Исследователи с трудом проникают во второй зал и замечают большие следы босых ног далекого предка на берегу подземного озера и слышат какие-то таинственные вздохи. Ученые обнаружили много интересных свойств пещеры.

Нашелся в древности смельчак, который не поверил могуществу колдуна. Он хотел своими глазами увидеть того, кто вздыхал в пещере. Или того, кто залечивал раны охотников и воинов. Он был, видимо, жестоко наказан и пал жертвой религиозного фанатизма.

Пример И. Забелина может оказаться поучительным и для будущих тувинских исторических романистов: отличное умение сочетать исторические реалии с остро приключенческим сюжетом.

Повесть пробуждает фантазию (а в детстве она весьма кстати), интерес к историческому прошлому Тувы. И таких примеров драматических коллизий в тувинской истории можно найти много; они ждут своего отображения в художественной литературе. Творческий поиск и удачные находки писателей Тувы говорят о том, что детская литература — на подъеме. В том же плане написана приключенческая повесть Р. Итса «Стрелы Немой скалы»^[2]. В ней имеются все атрибуты современного детектива: таинственная смерть, отравление, странные события, исчезновение важной рукописи, поиски, преследования, взрывы, расшифровка древней надписи. Книга подкупает читателя романтикой научных поисков, открытий, дальних странствий. Ее читаешь не отрываясь, что свидетельствует об известном мастерстве рассказчика. Сюжет развивается стремительно и построен крепко. Используются разные приемы занимательной интриги - от дневников до легенд. События развиваются то в Ленинграде, то в Туве - в Чадане, Барун-Хемчике и Тодже. «Тува! Сколько пронесло время ветрами и метелями над твоим прошлым? На заре нашей эры воинственные тюрки держали здесь свои ставки, пасли своих коней. В твоих степях вокруг поминальных костров, взметнувших в небо пламя, вместе с останками погибшего военачальника скакали опечаленные воины. Рассекали острыми боевыми ножами лицо и грудь, направляли звенящие стрелы в каменные изображения некогда поверженных врагов». Поведать о тайнах веков, об интересе к истории тувинцев, о работе научных экспедиций в Туве - такова цель книги.  Главные герои повести - молодые ученые Андрей Скворцов и Виктор Демидов, проф. Медведев, научный работник Тувинского института Монгуш, букинист, в прошлом урянхайский купец Аристарх Веденский, косой лама Бурга - главный настоятель буддийского монастыря и мудрый старик Балбал из рода Монгуш. Естественно, местный читатель начинает сверять книгу с жизнью, с реальными людьми и искать прототипов повести в лице ученых-тувиноведов, ибо общественность Тувы хорошо осведомлена об их большой и интересной работе, о реальных буднях тувинских археологов и этнографов в обожженной зноем степи и в труднодоступных скалах.

Как Р. Итса изобразил тувинцев и Туву?

«Издали несется над степью бессловесная певучая гортанная песня одинокого всадника. Звуки ее, то похожие на стон, то на торжествующий клич, останавливают беседу. Тихо вокруг костра. Все прислушиваются к песне, которую, кажется, источает сама степь. Мелодия врывается в душу, ее уже нельзя остановить, и сознание само нанизывает на нее слова. Где-то скачет певец, о чем-то думает и, не произнося слов, только расточает небу и звездам мелодию, созвучную родившимся в нем словам. Он, может быть, поет просто об этих звездах, а в тебе эта мелодия рождает мысли о далеком друге, трудных зимних перегонах... Мелодия напоминает клокотание ручья по камням, гортанные долгие крики орлов, легкий шорох ночной степи». Автор в своей приключенческой повести «Стрелы немой скалы» отражает исконную любовь аратов к своей песне, мастерство безвестных народных певцов, описывает тувинские праздники, свадебные, похоронные и другие обряды, обычаи, вводит в повествование искусно авторизованную легенду - сказку о тувинском богатыре Монгу-Кирише, дает образцы красочного шаманского песнопения.

Тувинцы даны в остром классовом противоборении. Злобный, жестокий косой лама Бурга и смелый арат Балбал. Настоятель навлек на него гнев сородичей, отравив тридцать три овцы из разных отар и сделав навет на непокорного Балбала, посмевшего передать русскому ученому тайну тувинской пещеры. Прошлое причудливо переплетается с настоящим.

Ленинградские ученые совместно с тувинскими помощниками расшифровывают таинственную надпись: «если пойдешь по стрелам, то придешь к сердцу народа». В тайнике была древняя библиотека.

Автор повести Р. Итса показал свою осведомленность в историческом прошлом Тувы, сумел найти яркую, остро приключенческую форму и романтический настрой изложения. Необходимо отметить интересное оформление книги художником Б. Лавровым в контрастах, тенях и силуэтах, в особой пространственности и многозначительности рисунков. Конечно, не обошлось без мелких погрешностей и неточностей в правописании имен и названий и т. д.

Традицию в создании научно-приключенческой повести следует развивать и продолжать. Таковы некоторые достижения, поиски, издержки литературы о Туве. Очерк пока занимает ведущее место в художественно-образной пропаганде достижений тувинской нови. Совсем недавно русские читатели знали о Туве мало, случайно, отрывочно. Сейчас положение изменилось. Написано уже много и разнообразно, подняты существенные проблемы, намечены интересные характеры. Однако сегодня русский читатель не может быть удовлетворен простой информацией, бенгальскими огнями экзотики, отсутствием психологии в раскрытии национального характера. То и дело мелькают фактические курьезы: «Между шпалерами кудрявых лип (?!), и лохматых тополей звенел трамвай» (?!). Тувинские арбузы выглядят как помидоры, а вкусом напоминают репу. Национальным кушаньем тувинцев объявлен бигус. Здесь можно столкнуться носом к носу с медведем чуть ли не на улицах города. И, конечно, в качестве обязательных эффектов упоминается жара до 38°, холод до 57°, сейсмичность -7 баллов, высокогорье, тувинский «пыльный дождик» и центр Азии. Эти несуразности и штампы вызывают недоверие и раздражение у читателя и объясняются эпизодическим, кратковременным характером работы, отсутствием серьезных творческих контактов. Уже намечается отход от малой формы к повести, наступает время обобщений. Интернационализм - характерная черта рассмотренных нами очерков и повестей. Тувинские писатели внимательно следят за развитием местной темы в русской литературе и лучшее в ней берут для своего дальнейшего творческого вооружения. Это одно из ярких проявлений крепнущих русско-тувинских литературных связей.

---