Женщина в тувинской литературе

Тяжелая участь выпала на долю женщины в дореволюционной Туве. Женщина была рабыней в феодальном обществе. В памяти женщин старшего поколения сохранились унижавшие их достоинство пренебрежительные пословицы  феодально-байского толка, такие как:

Өшкү бажын тавакка салбас,               Козьей головой не угощают,

Эшпи сөзүн херекке албас.                  С бабьим словом не считаются.

 

Женщина была придавлена тяжелым изнуряющим домашним трудом.

Рабскому положению женщины в феодальной Туве во многом содействовал ламаизм, который считал женщину низшим существом, а любовь к женщине ― позором для мужчины: «доколе в мужчине не подавлена даже самомалейшая  любовь  к женщине,  дотоле его дух находится  в состоянии рабства».

И только в народном эпосе  и сказках  была отражена  народная мечта о свободе женщины. Издали столетий встает незабываемый трогательный образ Бора-Шээлей – богатырки - воительницы, которая  из  самоотверженной  любви  к брату совершает чудесные подвиги.

Женщина в  сказках,  как и в жизни, трудолюбива; она мастерица на все руки. Даже имена  героинь  представляют собой развернутые  эпитеты  их красоты и мудрости: ай-хун херелдиг  Алдын дангына (Золотая красавица, излучающая  сияние луны и солнца), Биликтиг дангына (Мудрая красавица), Чечен-кыс (Умная девушка), Алдын-Мерген дангына (Золотая мудрая красавица),  Торгун-Чузун (Цвет шелка) и др. Опоэтизирован в фольклоре образ матери и мудрой старухи, которые  нарекают героев  хорошим именем, учат их уму-разуму.

Лирическая героиня народных песен стремится к свободе:

Родилась бы я орлом —

Свила бы гнездо на утесе,

Родилась бы я парнем —

Речь держала бы перед ханом.

В народном творчестве утверждается вера в  лучшее будущее женщины: «Ие көрбээнин кызы көөр» (Чего мать не видела — дочь увидит),—говорит в пословице.

Народ воздал должное силе верности женщины, ее нежности и любви. Вместе тем, зло высмеиваются в сказках ханши и ханские прислужницы  (шивишкин) их жадность, болтливость, завистливость, безделье.

Литературная традиция в создании образа положительной героини-женщины складывалась под непосредственным воздействием фольклора.

Не будет преувеличением сказать, что тувинская литература свою первую страницу открыла образом женщины.

Великий Октябрь разогнал черные тучи и открыл солнце тувинской женщины. Она вдохнула воздух свободы и увидела прекрасное будущее. Столетия нищеты и мрака исчезли. Трехголовый змей — феодал, лама и колонизатор,  который пожирал молодость и счастье тувинки, был раздавлен богатырской силой народа. Ей ли, дочери могучего Улуг-Хема, не звенеть теперь в песне, не славиться в делах и не отдавать всю силу своей души народу — строителю счастливого будущего, о котором мечтали ушедшие поколения женщин?!

В искоренении самых заскорузлых, самых стойких, самых реакционных пережитков мрачного прошлого в быту, в отношении к женщине большую роль сыграла художественная литература — мощное средство идейного влияния на широкие массы.

В конце 20-х годов женский вопрос, как никогда раньше, стоял в центре внимания общественности особенно остро. Это было связано с глубокими революционными преобразованиями в жизни народов национальных районов страны.

Почти одновременно в национальных республиках и областях Советского  Союза появляются первые рассказы и повести о женщине. В Киргизии в 1927 г. ― «Аджар» К. Баялинова, в Казахстане в 1928 г. — «Степной сказ» Антонины Нухрат и др. С согласия А. Нухрат повесть «Степной сказ» была художественно переложена на тувинский язык под названием «Рассказ Самбукай».

История девушки Самбукай, насильно выданной замуж, прошедшей тяжелый жизненный путь в чужой семье, борющейся за человеческое достоинство, повесть особенно волнующей и близкой тувинскому читателю.

Среди  женских образов тувинской литературы особенной красотой, большой силой выделяется лирико-драматический образ Кары из «Хайыраан бот» В. Кок-оола. Долгую сценическую жизнь прошла эта драма, более 500 раз была, она была поставлена на сцене.

Почему образ Кары до сих пор продолжает волновать нашего современника-зрителя, заставляет думать и размышлять, несмотря на то, что она героиня уже прошедшего исторического этапа.

Прежде всего, потому, что сама пьеса глубоко народна и реалистична.  Психологически глубоко обрисован образ Кары, которую богатый, нелюбимый

Кенден-Хуурак по существу купил за две дойные коровы. Сильный,       цельный характер Кара с наибольшей глубиной      раскрывается в любви, он близок русской Катерине («Гроза») и осетинке Фатиме («Фатима»).

Духовный мир Кары обрисован разносторонне и последовательно в постепенно растущем напряжении борьбы с враждебным окружением.

Драма личная, бытовая перерастает в социальную во всем историческом своеобразии тувинских условий. В трагическом образе Кары подчеркнуто сознание ее высокого человеческого достоинства. Наперекор канонам феодализма она уходит с любимым человеком и... гибнет.  Этот смелый протест одиночки подчеркивает силу характера Кары, с одной стороны, и всю бесчеловечность феодального строя, быта, морали,  с другой.

С. Сарыг-оола. «Огромное влияние женщины, как  матери, ― говорит  поэт С. Сарыг-оол.― Она стала символом всего прекрасного на земле, лучших человеческих  качеств,   символом родины. Это она в бессонные ночи охраняет покой детей, это она  благословляет своих сынов и дочерей на новые подвиги».

Как писатель Хамза в узбекской литературе, Тукай в татарской, так и Сарыг-оол в тувинской литературе глубоко разработал тему женщины, создал целую галерею портретов тувинских женщин, портретов своеобразных и убедительных. Поэт с большой взволнованностью воспевает женщину-мать, ее справедливость, трудолюбие, отзывчивость и душевную красоту в стихотворении «Женщина» (1935 г.).

В поэме «Саны-Моге» (1942 г.) ярко запечатлена горькая участь матери-тувинки Боксе, оставившей детей чужим людям, так как сама она не в силах была их прокормить:

Плакала, причитала:

— Лучше б вам света не знать,

Лучше б умерли в люльке —

Меньше пришлось бы страдать.

Чтоб материнскому сердцу

В горе о них не болеть,

Лучше бы над колыбелью

Песен мне детям не петь.

(Перев. Г. Ярославцева)

 Прошли долгие трудные годы и, наконец, Боксе узнает, что сын ее жив. Сколько невыразимой радости и печали в сцене встречи! Ведь жизнь ничуть не стала лучше ― все та же нищета  и голод, беспросветная  жизнь батрачки с зари до зари на ногах. Мудры ее рассуждения  о жизни, в своем наказе она передает сыну житейский опыт, учит уважать труд. Она смотрит прямо в лицо ветрам жизни и по-своему протестует  против господствующей несправедливости:

 

Уж если неравенство кто-то                         Как люди его терпели

Создать на земле посмел,                             И бог-то куда смотрел?

Труд кормит, а солнце греет.                       Будь честен, смотри смелее.

Не бойся труда сынок.                                  Но только не будь одинок.

 

Одним из первых  портретов новой женской судьбы является образ Ошку-Саар из стихотворения «Награжденная». Контрастность изображения ― старая жизнь и новая, прежде и теперь ― это характерная черта лирики С. Сарыг-оола и одна из сложившихся традиций тувинской литературы. Сознательное противопоставление мучительного прошлого замечательному сегодня и еще более прекрасному завтра вызвано стремительными изменениями в исторических судьбах тувинского народа.

Лирическая героиня стихотворения «Хомус говорит» (1943 г.) рвется из одинокой юрты к радости коллективного труда, ее манит светлый, высокий дом― эти первые сдвиги в сознании аратки зорко подмечены поэтом.

В годы Великой Отечественной войны Советского Союза тувинские женщины внесли свой вклад в дело разгрома врага: собирали подарки фронтовикам, бескорыстно передавали  свой скот, свои накопления сражающейся армии и трудились на своих постах во имя победы.

На фронт ушли тувинки-добровольцы ― орлицы Саянских хребтов: Галина Сынаа, Монгуш Амаа, Ховалыг Бичен, Тюлюш Норжун, Монгуш Байлак, Монгуш Севил и др.

Этот могучий патриотический порыв и самоотверженный труд запечатлен в лучших творениях тувинских писателей, в частности в произведениях С. Сарыг-оола. В стихотворении «Будет замечательно!» поэт славит девушку-фронтовичку,  которая скоро вернется с победой в родную Туву. В  образе матери Хорлуу одноименного стихотворения, с любовью передающей своих овец в фонд помощи армии, раскрывается патриотический порыв тувинского народа.

С восторгом и гордостью  воспеты расцветающая послевоенная жизнь и образ колхозницы ― строителя нового степного поселка в произведении «Колхозные девушки»:

Проворные рассчитаны движенья,

И, кажется,— на девушек взгляни!—

Забыв себя, в задорном упоенье

Ловчей мужчин работают они...

(Перев. Е. Стариншой)

В стихотворении «Хенче» паренек влюблен в гордую озорную девушку Хенче.  Ее красоту и обаяние восхищенно поет поэт. И солнце, и ветерок, и ива, и облачко окружает ее своим вниманием. Вместе с поэтом, словно сама природа любуется светлым, пронизанным солнцем новой жизни, распрямленным станом молодой девушки. Стихотворение написано с необычайной легкостью, изяществом и дышит  прелестью молодости. Песня «Красивые глаза» давно распевается молодежью и звучит признанием в любви среди влюбленных.

Поэт  вслушивается и всматривается в повседневность, замечает ненужное, борется с пережитками. О том, сколько вреда приносит тувинской девушке раннее замужество, пишет он в стихотворении «Досада»:

Зачем так рано я полюбила,

Себя связала любовью ранней?

Из детства ― в зрелость переступила,

Не озаренная светом знаний.

 (Перев. С. Козловой)

Какова же героиня сарыг-ооловской прозы? В повести военных лет «Подарок» (1943 г.) С. Сарыг-оола, как писателя, интересует сила патриотического чувства людей: охотницы Ильдирмы, ее старой матери и мужа-горняка  и даже маленького сынишки Адыгжы. Писатель показывает, как  формируются новые национальные черты характера, как растет чувство глубокой любви к мужу с сознанием своего гражданского, общественного долга. Сколько в ней нежности, силы воли и деловитости!

С большой художественной силой автор показывает напряженный и самоотверженный труд охотницы из тоджинской тайги. Не утрачивая женственности и мягкости, тувинская женщина умеет быть стойкой и суровой. За ее не многословием  и некоторой  замкнутостью скрывается богато одаренная, глубокая натура.

Портретная характеристика героини дана только штрихом: «Задубелые щенки Ильдирмы отливали  в играющем пламени цветом спелого кедрового ореха, цветом красоты и молодости…»

В этом соотнесении, сближении с природой чувствуется и фольклорная традиция, и народное понимание красоты.

В другой повести С. Сарыг-оола «В колхозе Эртинелиг» (1948 г.)  созданы  образы новых женщин-колхозниц. Севеӊмаа ― передовая колхозница активная, энергичная, требовательная. С большими трудностями вырвавшись из единоличной  жизни, она умело организует своих подруг на ферме, борется с лентяями  и  врагами колхозного строя. Молодая женщина живет интересами новой колхозной жизни, становится опытным организатором, учится сама и учит других. В ней зреют творческие силы, она вышла на дорогу большой общественной жизни.

С художественной выразительностью, тонким проникновением в психологию старой женщины выписан образ Чудукма. Она трудолюбива, прошла типичный для араток тяжелый жизненный путь, потеряла родных, умерших от голода. Чудукма по началу недоверчиво относится к колхозу, в ней остро борются противоречивые начала, она во многом еще ошибается, запрещает своей юной дочери Сайлыкме вступать в колхоз, но, в конце концов, приходит пониманию новой жизни и становится активной строительницей колхозного строя.

В главных героинях поэмы «Алдын-кыс» и либретто «Чечен и Белекма» ощутимо выражен народно-романтический идеал женщины.

Одним из наиболее значительных и трогательных женских образов являет- образ матери в автобиографической повести С. Сарыг-оола «Воспоминания Ангыр-оола». Читателя подкупает ее скупая, но душевная ласка, неустанный труд во имя своих детей.

Радует чистый живой образ  девочки-охотницы Шончалай в одноименном  рассказе. Как жанровая лирическая картина, созданная нежной акварелью, освежает и духовно обогащает поэтическая  зарисовка «Удивительная песня». Пастушка Хорлуу поет  призывную песню своим козам и  под песню шьет маймаки. В разговоре с проезжим раскрывается ее цельный образ, озаренный простой спокойной внутренней красотой, со степными  привычками и уже богатым жизненным опытом. Красок немного, но характер человека выписан с большой силой. Есть в рассказе одна, своеобразная особенность ― пейзаж дан в скупых деталях, которые создают ощущение пространства степной дали, слитности героини с окружающим миром природы.

В 1959 г. написан очерк «Добрая мать», посвященный славной тувинской женщине Такый-Сюрюн. Ее жизненный путь представляет историко-литературный интерес, она одна из первых женщин, получивших образование в Москве, работала секретарем сумонного Совета. Это о ней  в 1931 г. писал М. Горький, восхищенный культурным ростом женщин национальных окраин.

Произведения С. Сарыг-оола о женщине проникнуты исключительной теплотой и глубоким уважением к ней. В его женских образах, обладающих большим эмоциональным воздействием, прослеживается становление нового социалистического характера, формирование новых качеств в  отношении к труду, к коллективу, к семье.  Тема женщины обогатила творчество С. Сарыг-оола, расширила круг изображаемых им явлений.

Один из писателей старшего поколения О. Саган-оол своеобразно и ярко отразил в своих  произведениях судьбу женщины.

В стихотворении «Трактористка» раскрывается  новый облик тувинской девушки-трактористки:

Она свободно трактор водит ―

Железный конь послушен ей.

И внешний ветер на свободе

Взбивает шелк ее кудрей.

(Перев. М. Скуратова)

Женщина, которая прежде  знала только ступку  да ведро, пугливо шарахалась в сторону от «огненной телеги» ― автомашины, теперь с задором работает в родных степях, поет счастливые песни.

Рассказы О. Саган-оола  рисуют первые образы женщин-работниц ― Севильбы в «Парне из сумона»  и Хандыва ― «Не той дорогой».

Севильба ― общественница, комсомолка, боевая веселая девушка. Она резко и прямо говорит своему другу  Бады  о его недостатках, воздействуя на его самолюбие: «Ты хочешь сбежать с производства? Я не ожидала, что трусом окажешься. Ты сейчас не в сумоне, а на заводе. Ты храбрый, когда идешь в тайгу на медведя или когда палкой разгоняешь волков, но ты испугался  неудачи на производстве».

Большим художественным обаянием обладает образ старой Кара-Уруг  рассказа «Аржан». В том, как она мыслит, говорит и работает, писатель во всем тонко прослеживает и обрисовывает типичные черты тувинки. В Кара-Уруг запечатлена национальная неповторимость характера тувинской женщины. В образах стариков-супругов трогают нерушимая верность, глубокое понимание друг друга с полуслова, взаимная забота и тихая ласка.

В пьесах О. Саган-оола много женских характеров: в «Стремлении» -  комсорг Дарыйма, в «Одном сельсовете» — зоотехник Долчан и почтальон Сюрюнма, в «Спою тебе» — библиотекарь Хураганмай, медсестра Норжунма ― эти образы говорят о новой большой жизни бывшей аратки-кочевницы.

Одной из первых поэм, посвященных, судьбе аратки в тувинской литературе является поэма «Чечек» С. Пюрбю. Поэт крепкими нитями связан с устной народной поэзией и тяготеет к эпическому изображению жизни. Глубокое знание народного характера, психологии помогает С. Пюрбю повествовать о жизни голосом самого народа.

В поэме «Чечек» С. Пюрбю показывает угнетение, которому подвергались женщины в дореволюционной тувинской степи.

История девушки Чечек, оставшейся сиротой и выросшей в семье бедняки, рассказана во всем богатстве жизненных подробностей и верности исторической правде.

На глазах Чечек происходят непонятные, обычные для дореволюционной Тувы события — у бедного Хая забирают последнюю корову, а потом и лошадь.

Это вызывает в ней тягостные раздумья:

Почему люди живут по-разному

Какие хищные звери рвут друг друга?

 

Она горько сетут на то, не родилась парнем, чтобы отомстить за горе стариков.

В тувинском фольклоре лирическая героиня  прекрасна. Лицо красавицы сравнивается с луной и солнцем, длинные черные косы спускаются до земли, зубы белее снега и молока, глаза, как ягоды черемухи, брови, как крылья птицы, стройный стан, как пихта. Этот традиционный образ носит условный гиперболизованный характер.

Сила образа Чечек не только в том, что он нарисован красками народного фольклора, но и в его лирическом воодушевлении, в живом и трепетном обаянии:

Сверкают  черные глаза,

Как иней на солнце…

Стройна, как тростник,

Черные косы ниже пояса,

Щеки, что поспевшая клубника,

Губы ярче цветов хурегелдея.

И голос звонкий, как колокольчик.

  (Подстрочный перевод)

Мы видим Чечек девочкой-подростком, потом девушкой, нежно и преданно влюбленной в Мергена, и, наконец, зрелой женщиной.

Разлука с отцом и любимым, смерть Кара-кадай, преследования бая Мензуле сделали бойкую, беспечно веселую Чечек горестно-раздумчивой и стойкой:

Лучше умереть, чем терпеть

Издевательства богачей.

Лучше степь караганная,

Чем юрта жадного бая.

(Подстрочный перевод)

На общем фоне поэмы ясно ощутимы пушкинское воздействие и в структура и в принципах создания образа. И вместе с тем образ Чечек выдержан в лучших национальных традициях. Она шествует по страницам поэмы, окруженная миром родного быта и тувинской природы: звоном весенних ручьев, ароматом цветов, песней жаворонка.

В песнях изливается ее душа, в горе — неутешная, в радости — безудержная. Гордо и романтично звучат слова в заключительной части поэмы:

Нет на земле  большей радости,

Чем бессмертная любовь,

Нет на земле дороже сокровища,

Чем желанная свобода.

(Подстрочный перевод)

 

Образ Чечек — один из самых пленительных образов женщин в тувинской литературе.

Чистотой, предельной наполненностью чувств веет от любовной лирики поэта. Сила «Писем к любимой» — в глубине эмоций, лирической обнаженности трудно уловимого мира чувств, в богатстве ощущений духовно выросшего человека.   Оттенки любовных настроений разнообразны, как цвета радуги, и они одушевлены в стихах поэта то картиной встречи влюбленных в степи («В дороге»),  то нотой тихой грусти в разлуке с любимой («Сентябрь — май»), то волнующим воспоминанием («Несказанная любовь» и «Знакомство»).

В строчках письма от любимой чудится ее нежный голос. Очарование первой встречи, сокровенные слова признания в любви сливаются в одну прекрасную мелодию воспевания образа любимой женщины, ибо, как сказал еще Чернышевский, «поэзия сердца имеет такие же права, как и поэзия мысли».

Чисто и трепетно звучит одно из самых тонких лирических стихов  С. Пюрбю  «Почему я полюбил тебя». Здесь любовь связана с глубоким раздумьем, искренним чувством к женщине — возлюбленной, труженице, соратнице.  Во всем этом радуют существенные приметы нашей современности.

 

Нет, радость не выпросишь, как подаянье,

Она ведь не як — не возьмешь у соседа.

Лишь тот, кто в работе являет старанье,

Достоин и личное счастье изведать.

Любимая! Это закон неизбежный,

И все мы ему в нашей жизни подвластны,

Поэтому любим и чисто и нежно.

Поэтому чувства свежи и прекрасны.

(Перев. Н. Вержейской)

 

Эта любовь, тесно связанная с большим миром труда, общественной жизни  обогащает внутренний мир лирического героя Ю. Кюнзегеша.

В поэме Ю. Кюнзегеша «Свадьба» осуждается такой пережиток старого, насильная выдача девушки замуж. Очень современна форма мышления и выражения чувств в новом лирическом стихотворении поэта «Пока неслось  письмо к тебе, любимой». Воспевая любовь, Ю. Кюнзегеш воспевает постоянство и  верность чувства, способного выдержать любые испытания:

Любить не просто.

Даже тот ученый,

Что совершит космический полет,

Страдать из-за любви неразделенной,

Как я, быть может, будет в свой черед.

 (Перев. А. Ойслендера)

Женщина в лирической поэзии выступает как равноправный член общества со своими чувствами и переживаниями. Извечная тема разлуки и тоски в народной поэзии сменяется в тувинской лирике наших дней воспеванием радости

встреч и счастья обоюдоравной любви, а пассивность и терпеливость уступав место задору жизненному кипению.

Верой в любимую, в ее душевную поддержку дышат строки М. Кенин-Лопсана:

Я знаю:

Меня спасут,

Разбиться мне не дадут

Руки моей любимой.

(Перев. С. Козловой)

 Много молодого задора, тонкого лиризма и конкретной образности в лирических стихах К. Кудажи: еще неясное  чувство ожидания любви в песенке «Скажи хоть слово», облик любимой девушки-доярки, поэтизация ее труда в стихотворении  «Девушке-доярке»:

Когда ты занята делом                               …Чем бархат и шелк шуршащий

На ферме при свете дня,                            Дороже мне во сто крат

В рабочем халате белом―                        Твой чистый, как наше счастье,

Как праздник ты для меня.                        Твой строгий простой халат.

(Перев. Е. Старининой)

 

Силой и красотой  чувства  подкупает  читателя стихотворение «Только ты!»:

Но если бы чудом был сложен

Живой образец красоты

Из девушек  милых, несхожих,―

Желанной ― осталось бы ты!

И если имел бы я сотню

Сердец для стократной любви,―

В одни только руки ― твои!

 (Перев. Е. Старининой)

В лирических произведениях тувинских поэтов ясно ощущается присутствие молодости, ее требовательность, чистота и щедрость сердечного чувства. Но, вместе с тем, необходимо сказать, что  в тувинской поэзии образ женщины еще не всегда получает достаточную художественную выразительность; раскрытие нередко идет через внешнее описание, а не «изнутри». Однообразие в выражении чувств, описательность и созерцательность, бесконечные  встречи в парке на берегу, под черемухой, стали дурным штампом, особенно в стихах молодых поэтов. В них часто проглядывает сухость, не эмоциональность, вялость чувства.

Шире и глубже  писать историю сердца – задача немаловажная, ибо лирика борется за жизнелюбие, красоту мироощущения, цельность чувств советского человека. Не случайно В. И. Ленин говорил К. Цеткин о том, что коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни. Научить любить, научить бороться за счастье ― одна из задач молодой  тувинской поэзии.

Вопросы мастерства имеют огромное значение для молодой литературы  Тувы. Как отмечает Л. Соболев  мастерство советского писателя ― это органический сплав таланта, коммунистического восприятия мира, знания жизни, профессионального высокого умения и острого ощущения времени.

Тувинские писатели постепенно овладевают  мастерством портретного выражения  образа. Наглядное  подтверждение этому мы видим в повести С. Тока «Слово арата» ― в образах Тас-Баштыг,  Албанчи и Кангый.

«…Албанчи ― высокая, плотная, с тяжелыми косами, глаза большие, глубокие, как ущелье, с густыми черными ресницами,  быстрые и светлые, как вспышка зарницы».

Вот некоторые штрихи портрета другой сестры. «Кангый … была рослая и стройная, как  и старшая сестра. Глаза у нее не как у нас ― узенькие, а большие, раскрытые, как будто она смотрит на что-то очень красивое и немножко удивляется. Нос у Кангый тоже другой ― как у девушек Монгун-Тайги, высокий и прямой…». За внешним портретом сестер возникает их живой облик, ощущается лирический подтекст,  братская любовь  к ним автора повести.

Читателю, естественно, прежде всего, хочется представить зрительно, но многие тувинские писатели все еще робко обращаются к этой важной стороне в создании образа. Молодым писателям нужно сполна использовать накопленный опыт портретного выражения образа, как в тувинской литературе, так и в литературе братских народов. Тем более, что в последнее время появились такие яркие произведения, прошлое времена, как «Горянка» Р. Гамзатова, «Сильнее бури» Ш. Рашидова, «Птичка-невеличка» А. Каххара, в которых созданы запоминающиеся образы наших современниц ― тружениц Асиат, Айкыз, Саиды, идущих вместе с народом вперед к великой цели. Характерна острая постановка вопроса, воинствующий темперамент поэта Р. Гамзатова:

Ударило сердце тревогу.                                     Всем бедам твоим и мытарствам

Клянусь я грядущим годам:                                Дать бой ― это славный удел.

Отныне ни мужу, ни богу                                    Невежество, грубость, дикарство

Тебя я в обиду  не дам.                                         Беру, как солдат, на прицел!

Тувинская литература помогла формированию нового социалистического создания тувинской женщины, внедрению в жизнь ее фактического равноправия. Литературные образы тувинских женщин ― Самбукай, Кара, Ильдирма, Севенма, Хандыва, Чечек, Кускелдей, Тас-Баштыг ― имели большое положительное, идейно-эстетическое  влияние на массы, были своеобразным духовным ориентиром. В каждом из них  были заключены отдельные живые черты тувинской женщины, ее отношения к обществу, труду, коллективу, семье. В целом тувинская литература смогла показать сложную диалектику внутреннего роста аратки, ее гражданское и общественное становление.

Однако в литературном формировании образа женщины есть ряд существенных недостатков. В некоторых произведениях бросается в глаза налет схематизма и отсутствие психологической глубины в изображении женского  образа. Нет еще яркого типа женщины-общественницы, производственницы, руководителя, партийного работника, тогда как наша жизнь дает богатый  «строительный» материал.

Интересен по замыслу характер Кускелдей из «Осуществленной мечты» С. Тока (1954 г.). Жена председателя  колхоза ― его боевая помощница, первая тувинская женщина, получившая  орден Ленина. Она собирает подарки бойцам на фронт, проводит  разъяснительную работу среди женщин, интересуется вопросами большой политики ―открытием второго фронта и действиями союзников, борется  с притаившимися врагами  коллективизации, свою дочь Чечекму воспитывает в патриотическом духе.

Характерно, что героиня пьесы ― реально существовавшее лицо. В годы войны она заявила: «Гул войны громким  эхом отозвался у нас в Туве». Ничего было не жаль, лишь бы победила Советская Россия. Ведь она указала нам путь к свободе, к счастью». Однако верный идейный замысел и богатый жизненный материал не нашли полнокровного художественного воплощения ― образ Кускелдей оказался бледным и схематическим.

Тувинские писатели должны теснее связывать судьбу женщины с жизнью области, всей страны,  ярче освещать созидательный труд  женщин на всех участках коммунистического строительства.

Нынешняя тувинская женщина гораздо шире понимает мир,  и знаний у нее  неизмеримо больше. И Серен Бараан, и Ак Седип ― тоджинки – охотницы шестидесятых годов уже не те, что были раньше ― они ушли вперед, в коммунистическую семилетку.

В наших глазах складывается новый тип женщины-тувинки, соединяющей труд, учебу и заботу о семье с участием  в управлении государством. Ушли в безвозвратное прошлое времена, когда женщина была задавлена изнурительным домашним трудом. Нынче тувинские труженицы удостаиваются высокого звания Героя Социалистического Труда и награждаются орденами  Советского Союза: это чабаны Уруле Кандан и Ыйма Лопсанчап, доярки Оюн Дадар и Маады Пичи-Уруг, охотница Серен Бараан и строитель Монгуш Ясла ― героини нашей семилетки.  Вот почему областные газеты «Шын», «Тувинская правда», «Тыванын аныяктары» в последнее время все чаще публикуют очерки о передовых женщинах Советской Тувы.

Назрела необходимость выпуска художественного сборника «Женщины Советской Тувы». Надо во весь рост  показать величавый образ труженицы, ее чудесные силы и энергию. В Туве свыше 200 матерей-героинь,  у которых более двух тысяч детей. Но о материнской славе написан только один очерк С. Тока «Мать-героиня» (посвященный Кызыл-оол Шарави из Улуг-Хема).

Жизнь современной тувинской семьи, борьба женщин-араток за коммунистический быт, вдохновляющая сила настоящей любви ― все это, к сожалению, еще редко встречается в последних произведениях тувинской литературы. Огнем сатиры и общественного осуждения нужно бороться  за нравственную чистоту быта, против пьянства, лени,  феодальных пережитков, религиозного дурмана, против домашнего рабства, культурной отсталости, снисходительно недоверчивого отношения к женщине-активистке. Мало только лирического восхваления красоты женщины, нужны все художественные краски ― от юмора до жгучей сатиры.

Несмотря на отмеченные недостатки, нужно еще раз со всей силой подчеркнуть, что образ  тувинской женщины ― недавней кочевницы ― одно из достижений молодой литературы Тувы в создании образа положительного героя, в котором выражены передовые мысли  и чувства времени, лучшие черты народа. Это – труженица, гражданка и мать, имеющая большие и возвышенные цели, вступает на широкую дорогу общественной жизни.

Вместе с русскими подругами строят коммунизм тувинские,  хакасские, алтайские, удэгейские, нанайские, чукотские и другие женщины нашей страны. Анна, Саида, Турсуной, Зульфия, Кара-Кыс и Оюнмаа идут в одной дружной шеренге строителей и созидателей, чьими золотыми руками возводится прекрасное будущее человечества – коммунизм.

---